О чем молчит река - Изабель Ибаньез

сына консула. Эрнесто Родригеса. Он именно тот человек, которого одобрила бы моя мать. Вежливый и воспитанный, со связями и из старинной аргентинской семьи.

– Какой молодец.

– Не могу понять, сарказм это или нет, – сказала я.

– Не сарказм, – ответил Уит. Как и следовало ожидать.

– Лжец.

– Я не устаю повторять вам, Оливера. Не верьте ничему из того, что я говорю. – Затем Уит отвел взгляд. Я продолжила свою работу, скосив глаза на одну из колонн в попытке разглядеть иероглифы, но барельефы были слишком далеко. Тогда я встала и протянула Уиту свой альбом для рисования, стараясь не смазать краску. Отряхнулась и, нахмурившись, подошла поближе к изображениям, вырезанным в камне. Там были сотни незнакомых мне символов, скульптуры людей в разной одежде.

– Оливера.

– М-м-м?

– Не могли бы вы, пожалуйста, подойти?

– Через минуту.

– Сейчас.

Что ж, теперь я не подойду и через десять минут.

– Я занята, Уит.

– Это уже второй раз, – сказал он. Встал и подошел ко мне, держа альбом открытым. Уит словно собирался с духом, как будто готовился к чему-то, чего не хотел слышать.

– Ты считаешь, сколько раз я обратилась к тебе по имени?

– Я обращаю на это внимание, потому что не давал вам разрешения обращаться ко мне так неофициально.

Я окинула взглядом расстегнутый ворот его мятой незаправленной рубашки и растрепанные ветром волосы.

– Ты ведь не серьезно.

– Вы же говорили, что я всегда веду себя несерьезно.

– Значит, ты все же прислушиваешься ко мне. Я не знала, насколько это связано с тем, что мой дядя платит тебе. Я вижу, как ты на меня смотришь.

– Я смотрю на многих хорошеньких леди, Оливера. Не придавайте этому значения, – сказал Уит, но слова прозвучали сурово, без привычной дразнящей нотки.

– Ты, безусловно, достаточно меня предупредил.

Его голубые глаза сузились.

– Мне не нравится ваш тон. На что вы намекаете?

– Больно много он протестует, как мне кажется.

– Черт возьми, – сказал Уит. – Опять Шекспир[40].

– Зачем ты меня звал, Уит?

Его подбородок дрогнул.

– Я хочу, чтобы вы объяснили это. – Уит указал на рисунок в моем альбоме для рисования.

Рисунок ворот.

Я скрестила руки.

– Это ворота храма.

– Правильно. – Уит прищурился. – Где вы их видели?

Я небрежно махнула рукой.

– Кажется, в туристической брошюре. Не помню точно.

Морщинки вокруг рта Уита углубились. В лучах заходящего солнца черты его лица казались размытыми. Волосы отливали медью в уютном полумраке.

– И все же.

– Правда, не помню. – Я невероятно гордилась своим беспечным тоном. – Если ты не заметил, в моем альбоме для рисования полно таких иллюстраций. Мне следовало бы делать более подробные заметки, но я забываю. Откуда такой внезапный интерес к воротам?

– Не часто видишь подобное.

Его тщательно сформулированный ответ не ускользнул от моего внимания.

– Но ты их видел. Где-то.

– Я этого не говорил.

– Точно видел, – возразила я.

– Что ж, мне вас не переубедить, – отрезал Уит. – Инес, это важно. Скажите мне, где вы видели именно эти ворота.

– Только если ты объяснишь мне их значение.

Уит стиснул зубы.

– Я не могу.

– Потому что мой дядя не хотел бы этого.

– Вы так думаете? – спросил он, и его темные брови поползли на лоб. – Смело.

Мы уставились друг на друга, и между нами словно выросла стена. Я поняла, что наткнулась на что-то. Но не понимала, что на самом деле чувствовал Уит по этому поводу. Хотел ли он, чтобы я раскусила дядю.

И тут меня осенило.

– Поняла, – тихо сказала я. – Ты не станешь открыто идти против приказов моего дяди.

– Вам никогда не приходило в голову, что он хотел бы защитить ваши чувства? Возможно, подробности вас расстроят. – Уит запустил руки в свои непослушные волосы, явно не зная, что сказать. – Суть одна и та же, Оливера. Ваших родителей больше нет, и ничто из того, что вы узнаете, этого не изменит.

– Значит, врата как-то связаны с моими родителями. – Я стиснула зубы от досады. Раздражение медленно росло во мне, по кирпичику за раз. Я понимала, что Уит должен выполнять свою работу, но прямо сейчас он мешал добраться до ответов, которые я отчаянно хотела получить – нет, ответов, в которых я нуждалась. Ответов о моей семье, информации о том, что с ними случилось.

Как они погибли.

– Ты всегда так хорошо выполняешь приказы? – с горечью спросила я.

Уит отстранился от меня. В его голубых глазах вспыхнул гнев, которого я никогда не видела.

– На самом деле нет.

– Мне очень трудно в это поверить.

– Вы ничего обо мне не знаете. Я сделал все необходимое для этого.

– Мне известно достаточно, – возразила я.

– Послушай, глупая девчонка…

– Всего тридцать секунд назад ты назвал меня умной.

– Вы меня не знаете, – в ярости повторил Уит, повысив голос, чтобы перекричать меня. – Вы не знаете, что я сделал. Однажды вы спросили, служил ли я в британской армии. Не служил. – Он подался вперед, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего. – Хотите знать почему?

Я упрямо молчала.

– Меня уволили с позором, – произнес Уит холодным голосом, который я не узнала. Я видела его раздраженным и нетерпеливым, разъяренным и отчужденным. Но никогда еще его голос не звучал так холодно и отстраненно. Ни разу. – Вы ведь знаете дорогу обратно к лагерю, не так ли?

– Уит…

– Мистер Хейз, если вы не возражаете, – сказал он с прежней резкостью. – Давайте соблюдать надлежащий этикет.

– Если вы действительно этого хотите.

– Хочу.

– Хорошо.

– Хорошо, – заявил он.

– Кстати, – сказала я, вздернув подбородок. – Мы сравняли счет.

Уит напрягся.

– Вы дважды назвали меня по имени.

– Это не равняет нас. Это делает нас идиотами! – крикнул Уит. Он сжал переносицу и глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Его следующие слова прозвучали сдержанно. – Что ж, этого больше не повторится, обещаю. – Он раздраженно зашагал прочь, выпрямив спину.

Я прижала пальцы к вискам, пытаясь распутать узелки у себя в голове. Но теперь все казалось бессмысленным.

Как врата были связаны со смертью моих родителей?

Уит

Господи, где моя фляжка?! Я хотел забыть этот разговор.

Глупая девчонка ничего не знала обо мне.

Я устал от ее предположений. Устал от обиды, которая появлялась в ее глазах всякий раз, когда мой голос становился резким. Какое, к черту, мне до этого дело? Я быстро шел, желая оказаться как можно дальше от нее. Пусть Рикардо занимается ею до конца дня. Я подписался на многое, когда он предложил мне эту работу. Я должен был защищать его интересы. Подвергать свою жизнь риску, само собой. Я работал допоздна, проводил