О чем молчит река - Изабель Ибаньез

– Tío? – окликнула я.

– Уитфорд, я хотел бы поговорить со своей племянницей, – сказал мой дядя. Он подождал, пока Уит отойдет, прежде чем обратиться ко мне. – Я хотел извиниться. За свое поведение. Я потерял самообладание, но не хотел показаться грубым. Прости меня.

Я уставилась на художественные принадлежности в его руках.

– Я подумал, ты захочешь сделать первые наброски и рисунки.

Tío Рикардо рылся в моих вещах? Я проглотила комок злости, подступивший к горлу. Мой дядя не имел права рыться в моей комнате. Как будто она тоже принадлежала ему. Я спрятала обличительное письмо моей матери в рукаве одной из своих накрахмаленных рубашек. Открытку с изображением ворот – в карман велосипедных брюк.

Нашел ли их дядя?

Выражение его лица стало замкнутым и отстраненным, черты – стоическими. Солнце палило прямо в лицо, но у меня по спине все равно пробежал холодок.

– Я хочу, чтобы ты зарисовала фрески в храме, пожалуйста. Вот твои карандаши и набор красок. – Tío Рикардо протянул вещи и крикнул: – Уитфорд, присмотри за ней. – Он сунул руку в глубокий карман своего жилета и вытащил потрепанную сандалию. Осторожно застегнул ремешок, и мысок вспыхнул ярко-синим пламенем.

Уит взял сандалию, заменявшую свечу.

– Хорошо.

Tío Рикардо бросил на Уита многозначительный взгляд, теребя легкий шарф на шее. Клетчатый узор не сочетался с остальной рабочей одеждой моего дяди.

– И мне нужна информация, не забывай.

– Я помню. – Уит кивнул, и Tío Рикардо ушел.

– Информация о чем? – спросила я.

– С чего вы хотите начать? – спросил Уит, забирая у меня вещи.

Его нежелание делиться начинало раздражать. Но я не стала заострять на этом внимание: остров был маленьким, так что рано или поздно я все узнаю. А пока, похоже, у меня появилась работа. Я никак не ожидала, что дядя позволит мне запечатлеть великолепные египетские барельефы и фрески. Это было удивительно и… любопытно. Tío Рикардо изо всех сил старался, чтобы я почувствовала себя нежеланной гостьей, а теперь принес мои вещи? Это казалось странным, я не понимала… Только если он не зашел в мою комнату с единственной целью – порыться в вещах.

Возможно, дядя подозревал меня. Его вполне могло интересовать, не рассказали ли мои родители о своем пребывании здесь больше, чем он думал изначально.

Причин пробраться в его комнату становилось все больше.

– Я хочу нарисовать портик, – сказала я.

Мы вернулись в храм, и я нашла удобное местечко. Положила свой большой альбом для рисования на колени и начала делать набросок колонн, увенчанных чем-то похожим на пальмовые листья. Цвета, хотя и приглушенные, произвели на меня достаточно сильное впечатление, чтобы понять, какими они были сразу после нанесения. Ярко-красные, зеленые и синие тона стали пастельными. Уит сел рядом и прислонился к низкой перегородке, вытянув длинные ноги и скрестив их в лодыжках. Он наблюдал за моей работой.

– Весьма недурно, – сказал он, когда я закончила набросок.

– Ты умеешь рисовать?

– Нисколько, – лениво произнес Уит. – Но моя сестра – художница.

Он замолчал, и я оторвала взгляд от рисунка. Голос Уита стал тихим и почти агрессивным. Как будто он был готов на все, чтобы уберечь ее.

– Самое время рассказать все о ней, – сказала я, смешивая краски на отдельном листе.

– Разве?

Я выжидательно вскинула бровь, уже привыкшая к его отвлекающей тактике.

Уит рассмеялся.

– Ее зовут Арабелла, мисс Везде-сую-свой-нос.

Моя бровь не опустилась.

– Она замечательная. Бесконечно любопытная, как и вы, – сказал Уит, закатив глаза. – И мы очень близки. Она любит свои акварели. Подозреваю, что она предпочла бы остаться в деревне и заниматься живописью, а не провести сезон в Лондоне.

– Я слышала о балах. – Я сделала паузу. – Танцы – это весело.

– Вовсе нет. Накрахмаленные наряды, удручающие светские беседы и решительно настроенные матери, навязывающие своих не менее решительно настроенных дочерей каждому завидному холостяку в стране. А в кадрили нет ничего интересного.

Я поморщилась.

– Звучит как название стейка. – Увидев растерянное выражение лица Уита, я добавила: – В Аргентине мой любимый кусок мяса называется cuadril.

– В Англии кадриль – это ужасно скучный танец.

– Не знаю, я никогда его не танцевала.

– Я бы предпочел стейк. Можете поверить мне на слово.

Это заставило меня замолчать.

– Нет, не могу.

Уит опустил взгляд и как-то странно посмотрел на меня.

– Умная девочка.

Воздух между нами застыл, словно от электрического тока, который пронесся между нами. Уит перевел взгляд на мои губы. Тепло разлилось по моим щекам. Меня охватило желание приподнять подбородок и прижаться губами к его губам. Но я не шевелилась, кровь шумела у меня в ушах. Уит отвернулся, стиснув зубы.

Мгновение прошло, и разочарование обрушилось на меня, как таран. Уитфорд Хейз был ужасной, нелепой идеей. Он работал на моего дядю. Знал многое о моих родителях, но не хотел делиться правдой. Слишком много пил и, вероятно, флиртовал с каждой встречной. Трудно чувствовать себя особенной, когда ты всего лишь капля в море.

Но Уит спас мне жизнь. Заботился о том, чтобы мне было комфортно. Вставал на мою сторону в спорах с Tío Рикардо.

Уит отодвинулся, замкнувшись в себе.

– Вот что я думаю, – начала я, желая вовлечь его в разговор. Взяла кисть и принялась раскрашивать верхушку одной из колонн в сочный нежно-зеленый оттенок, который напоминал мне о море. – Вы и есть такой холостяк, на которого английские матери постоянно натравливают своих дочерей в надежде на помолвку.

Мгновенье Уит молча смотрел на меня. А потом состроил гримасу отвращения.

– Я использовал слово «завидный», помните? Вы путаете меня с моим старшим братом.

– Значит, у тебя есть брат.

– Верно. – Его лицо исказилось от раздражения. – Портер.

– Значит, тебе не достанется никаких юных леди? – не отступала я.

– Вам кто-нибудь говорил, что вы невыразимо надоедливы?

– Мне говорили, что я невыразимо любопытна.

Уит рассмеялся.

– Хорошо, Оливера. В пятнадцать лет я уже был кадетом, а патент на офицерский чин получил едва ли не в яслях. Я много лет не видел англичанок. – Он оторвал взгляд от моего рисунка и посмотрел на меня. – А вы? Кто-то ухаживает за вами?

– На самом деле нет, но я полагаю, что ухажер найдется, если я того захочу.

Уит напрягся и слегка поджал губы. Интересная реакция, которая одновременно взволновала и испугала меня.

– Вот как? – беспечно переспросил он, но я не поверила этому тону.

– Мои родители выбрали