Закон бессмертных - Джули Кагава

— А чему он тебя научил?

— Всему, что я умею, — стрелять, драться. Мы ходили на холмы за городом — днем, конечно же, — и он показывал мне, как выживать на пустоши. Своего первого кролика я подстрелил в шесть лет. И ревел, пока его свежевал. Но, — продолжал Зик, — тем вечером наш сосед сделал из тощей кроличьей тушки жаркое, которое мы съели, сидя за столом на кухне. Джеб был так горд. — Зик смущенно хихикнул и покачал головой. — Как бы безумно это ни звучало, там был мой настоящий дом. А не в этих бесконечных странствиях. И не в том неизвестном городе, который мы, может, никогда не найдем. — Он тяжело вздохнул, обернулся на сарай, и тень на его лице была темнее темного. — В общем, — закончил он, снова обратившись к лесу и стряхнув с себя меланхолию, — вот почему я считаю, что Арчерам тут хорошо. С бешеными, со стеной, с кострами и всем прочим. — Он наконец посмотрел на меня и вызывающе усмехнулся: — Давай, скажи, что я сентиментальный идиот, но такова моя история, и она мне дорога.

— Нет, — ответила я. — Мне кажется, ты слишком суров к себе, и Джебу не следует ожидать, что ты будешь обеспечивать всеобщую безопасность, счастье и довольство, но ты не идиот.

Зик улыбнулся, на сей раз искренне, но в голосе его все еще звучало озорство.

— Так кто же я, по-твоему?

«Ты простак, — тут же подумала я. — Наивный, отважный, бескорыстный, удивительный — и слишком добрый для этого мира. Если будешь продолжать в том же духе, мир в конце концов тебя сломает. Ничто хорошее не длится вечно».

Ничего из этого я ему, разумеется, не сказала. Лишь пожала плечами и пробормотала:

— Какая разница, что я думаю.

Зик сказал почти шепотом:

— Мне это важно.

Я посмотрела на него. В лунном свете глаза у Зика стали сумрачно-синими, кожа — серебристо-бледной. Крестик на его груди поблескивал металлом, словно бы предупреждая, но я не могла оторвать глаз от его лица. Он медленно отпустил перекладину, наклонился ко мне и убрал с моей щеки прядь волос.

Его пальцы коснулись моей кожи, и меня пронзило теплом, словно электрическим зарядом. Я слышала, как стучит в его груди сердце, как бьется пульс в жиле на шее. Его запах был повсюду, он переполнял собой воздух — жар, кровь, жизнь и особая землистая нотка аромата его тела. Я представила, как целую его, как мои губы опускаются к его горлу, как поток горячей крови наполняет мой рот. Я подалась вперед и почувствовала, как удлиняются клыки.

— Зик!

Голос Рут пронзил тишину, заставил нас отодвинуться друг от друга и привел меня в чувство. В ужасе я вскочила на ноги и отступила к краю платформы, подставила лицо ветру. Какого черта я делаю, зачем так играю с огнем? Укусить сына проповедника — идеальный способ добиться того, чтобы меня изгнали из сообщества. Джеб неукоснительно придерживался правила, требующего постоянно двигаться, но, кажется, ради меня он задержится. И хуже того, Зик поймет, кто я такая, — и возненавидит меня.

А из самых темных закоулков моей души шептал голос: а что, если, укусив его, ты не сможешь остановиться? Что, если ты впитаешь в себя весь его свет, все его тепло, и от него ничего не останется? Вздрогнув, я усилием воли убрала клыки, подавила желание и пришедший вместе с ним Голод. Вспомнив о нашем почти-поцелуе, я задумалась: поцеловала бы я его или, преодолев последние несколько дюймов между нами, вцепилась бы ему в горло?

— Зик! — снова позвала Рут, ничего не знающая о том, что только что произошло тут наверху. — Мисс Арчер хотела, чтобы я тебе напомнила поддерживать огонь. Поленница — за цистерной для воды. Если хочешь, спускайся, я тебе покажу.

— Я пойду, — торопливо сказала я, когда Зик перегнулся через перекладину, чтобы ответить Рут. Он удивленно взглянул на меня, но сказать ничего не успел — я повернулась к лестнице. Если Рут хочет остаться наедине с Зиком, да будет так. Пусть ловит свой шанс. А мне сейчас нужно уйти от Зика подальше, пока мы не сделали чего-то, о чем оба пожалеем.

— Эллисон, — тихо сказал Зик, останавливая меня. Я посмотрела на него с лестницы — вид у Зика был печальный и растерянный. — Прости, — прошептал он. — Мне не надо было… Я думал… — Он вздохнул и провел пальцами по волосам. — Не уходи, — попросил он и улыбнулся с надеждой. — Я буду хорошо себя вести, обещаю.

Но я такого пообещать не могла. Покачав головой, я спустилась, оставив свое ружье на платформе. Я чувствовала, что Зик провожает меня взглядом, но смотреть на него не стала.

Рут, естественно, злобно на меня зыркнула, но на нее я тоже не стала смотреть и пошла к водяной цистерне в дальнем углу двора. Башмаки Рут застучали по перекладинам лестницы — она полезла к Зику, — а я заставила себя идти не оборачиваясь. Оставалось лишь надеяться, что упрямое обожание Рут отвлечет Зика, не даст ему пойти за мной, хотя в глубине души именно этого мне и хотелось.

«Так будет лучше», — сказала я себе, проходя мимо сарая. Оттуда доносились тихий шепот и довольное блеяние — люди наслаждались неожиданным привалом, возможно, радуясь, что не надо пробираться через кишащий бешеными лес. «Ты была на волоске от катастрофы, — сказала я себе, быстро миновав сарай, чтобы никто не успел меня заметить. — Что бы ты сделала, если бы Зик все понял? Думаешь, он смог бы тебя любить, зная, что ты такое? — Я мысленно фыркнула. — Ты видела, каков он с бешеными. Он не задумываясь проткнет тебя колом или засадит пулю в голову. Он предаст тебя так же, как Шест».

Я подошла к маленькому навесу в тени водяной цистерны — три деревянные стенки и жестяная крыша. Пространство под навесом было забито поленьями, я бросила несколько штук в стоящую неподалеку ржавую тачку — и тут услышала тихий стон.

Я с опаской ухватилась за рукоять меча и так застыла. Стон раздался снова — еле слышный безнадежный голос страдающего человека. Он доносился с другой стороны навеса.

Не отпуская рукоять катаны, я обогнула навес, готовая в любой момент выхватить оружие из ножен. Но, увидев источник стона, опустила руку. В оружии не было нужды.

За навесом стояла большая железная клетка. Прутья были частые и толстые, но позволяли заглянуть внутрь. Дверь клетки была заперта снаружи на два висячих замка и обмотана цепями. Даже пол клетки был сделан из железных прутьев, не давал заключенному соприкоснуться с землей. Тонкий слой соломы отчасти скрывал запах мочи, йода и крови.

В углу клетки, закутавшись в одеяло, свернулся калачиком человек. Он поднял голову, и я увидела знакомое бородатое лицо.

Я глазам своим не поверила.

— Джо? — прошептала я, узнав мужчину, которого мы с Зиком тащили через лес. — Что вы тут делаете? — спросила я изумленно. Я чувствовала исходящий от Джо запах крови, порванной плоти под повязкой. Он был тяжело ранен и должен был сейчас лежать в кровати или хотя бы находиться в доме под присмотром. — Кто вас сюда посадил? — спросила я, ухватившись за прутья. Джо посмотрел на меня мутными глазами, и я отступила от решетки, кипя от ярости. — Я позову Патришу, — сказала я. — Она вас выпустит. Вы только держитесь.

— Не надо, — прохрипел Джо, поднимая руку. Закашлялся, затрясся под одеялом. — Не надо, все в порядке, — продолжил он, отдышавшись. — Кабан сильно повредил мне ногу. Меня надо держать взаперти, пока не станет ясно, что я не обращусь.

— Так они специально это сделали? — Я снова схватилась за прутья. — И вы им позволили? А что с вашей ногой?

— За ней ухаживают как полагается, — пожал плечами Джо. — Утром кто-нибудь придет и сделает перевязку. Все не так плохо, как кажется. Думаю, у меня есть все шансы справиться.

Я взглянула в его землистое, покрытое испариной лицо, в остекленевшие от боли глаза — и покачала головой.

— Все равно не могу поверить, что вас сюда посадили, словно животное. Я бы на вашем месте вопила и грызла прутья, стараясь выбраться.

— Я хочу тут быть, — настаивал Джо. — Что,