Закон бессмертных - Джули Кагава

— Пара часов, — мягко ответил Зик, просовывая сквозь решетку чашку супа. — Скоро все закончится. Как ты, держишься?

— О, я еще поживу, — Джо пригубил кофе и улыбнулся. — Хотя бы денек.

Зик улыбнулся ему в ответ, словно и вправду в это верил, и я внезапно поняла, что надо уходить. Развернувшись, я поспешила прочь — прочь от запертого в клетку обреченного человека, который несколько мгновений назад стал моей жертвой. Прочь от мальчика, который продемонстрировал мне, какое я на самом деле чудовище.

— Эй! Эллисон, подожди!

Я услышала, как Зик бежит за мной, и повернулась к нему, охваченная внезапной яростью.

— Уйди! — ощерилась я, едва не показав клыки. — Что ты все за мной таскаешься? Что ты пытаешься доказать, юный проповедник? Думаешь и меня спасти?

Зик заморгал в полном недоумении.

— Что?

— Чего ты так распинаешься? — продолжала я, презрительно глядя на него, поддерживая свой гнев исключительно силой воли. — Вечно ты со всеми делишься, рискуешь собой, стараешься, чтобы другим было хорошо. Это глупо и опасно. Люди не стоят того, чтобы их спасать, Иезекииль. Однажды тот, кому ты помогаешь, всадит нож тебе в спину или перережет горло — ты и оглянуться не успеешь.

Голубые глаза Зика вспыхнули.

— Думешь, я такой недотепа? — возмущенно спросил он. — Ну да, этот мир — ужасное место, и в нем полно людей, которые пожмут тебе руку и тут же засадят нож в спину. Ну да, я мог бы подставить им шею, а они, ни секунды не раздумывая, швырнули бы меня бешеным на растерзание. Не думай, что мне не случалось такого видеть, Эллисон. Я не такой дурак.

— Тогда зачем ты так стараешься? Если Джеб считает, что мы в аду, к чему беспокоиться?

— Потому что должно же быть что-то еще! — Зик помолчал, взъерошил волосы обеими руками и печально поглядел на меня. — Джеб сильно разочарован в человечестве, — тихо сказал он. — Он видит разложение, вампиров и бешеных и думает, что этот мир обречен. Его заботит лишь одно — добраться до Эдема, спасти тех немногих, кого он может спасти. Остальные же, — он пожал плечами, — должны сами о себе позаботиться. Даже такие, как Джо, — Зик кивнул на навес. — Джеб будет молиться за него, но близко к сердцу он его беду не принимает.

— Но ты в это не веришь.

— Нет, не верю. — Зик посмотрел мне в глаза, уверенный, непоколебимый. — Может, Джеб и потерял веру, но я — нет. Возможно, я заблуждаюсь, но я продолжу делать то, что делаю. Именно это позволяет мне оставаться человеком. Именно это отделяет меня от других, от всех них, от бешеных, демонов, вампиров.

Вампиров. Я и не думала, что будет так больно.

— Вот и молодец, — горько сказала я. — Но я не такая. Я не верю в Бога и не верю, что в людях есть что-то хорошее. Может, у тебя и есть славная маленькая семья, но я слишком долго полагалась только на себя и никому не доверяю.

Лицо у Зика смягчилось — я совсем не это хотела увидеть. Я хотела обидеть его, разозлить, но он лишь посмотрел на меня этими своими спокойными голубыми глазами и шагнул вперед.

— Я не знаю, через что ты прошла, — сказал он, глядя мне в глаза, — и я не могу говорить за всех, но обещаю: здесь ты в безопасности. Я никогда не причиню тебе вреда.

— Перестань, — прошипела я, отпрянув. — Ты меня не знаешь. Ты ничего обо мне не знаешь.

— Я знал бы, если бы ты позволила, — парировал Зик, а затем двумя широкими шагами преодолел расстояние между нами и схватил меня за плечи. Не сильно, я могла бы вырваться, если бы захотела, но я была так потрясена, что застыла, глядя ему в лицо. — Я узнаю тебя, если ты дашь мне шанс, — прошептал он. — И ты ошибаешься: кое-что я о тебе знаю. Знаю, что ты не ладишь с Рут, знаю, что Калеб тебя обожает, и знаю, что ты владеешь мечом лучше всех, кого я видел. — Он улыбнулся — невыносимо красивый, глаза словно два голубых озера — и посмотрел прямо на меня. — Ты боец, ты подвергаешь сомнению все, что тебе не по нраву, возможно, ты единственная здесь, кто не боится Джеба. И я никогда не встречал таких как ты. Никогда.

— Пусти, — шепнула я.

Я слышала, как бьется его сердце, как бешено оно колотится в груди, и внезапно испугалась, что он услышит, как в моей груди не бьется ничего. Он послушался, его руки скользнули вниз по моим, подержались за кончики пальцев и отпустили. Но его глаза так и были прикованы к моему лицу.

— Я знаю, что тебе страшно, — тихо продолжал Зик. Он все еще стоял так близко, что я могла ощущать его дыхание на своей щеке. Внутри меня зашевелился Голод, но в этот раз он, пока что умиротворенный, был слабее. — Я знаю, что мы познакомились совсем недавно, что мы для тебя чужие, что по каким-то своим причинам ты с нами не сближаешься. Но также я знаю, что еще никто никогда… не вызывал у меня таких чувств. И я думаю… я надеюсь… ты чувствуешь то же, потому что мне это признание далось очень нелегко. В общем… — Он снова взял меня за руку. — Я прошу тебя довериться мне.

Я хотела довериться. Уже второй раз за ночь я хотела поцеловать его — он стоял передо мной в лунном свете, растрепанная челка падала ему на глаза. Зик подался вперед, и я позволила ему шагнуть ко мне, обнять ладонью мой затылок, приблизить свои губы к моим. Это длилось всего несколько мгновений. Вена на его шее пульсировала, его запах обволакивал меня, но в этот раз я не могла оторваться от его лица.

Нет, этого нельзя допустить! Я с силой оттолкнула его. Зик пошатнулся и упал на спину в грязь. Я услышала, как он задохнулся, увидела шок и обиду в его глазах и уже готова была убежать.

Но не убежала. Я пошла против своей воли, против внутреннего голоса, отчаянно кричавшего не делать этого, я вытащила меч, шагнула к Зику и направила лезвие ему в грудь. При виде клинка, сверкающего в паре дюймов от его сердца, глаза Зика наполнились ужасом, он остолбенел.

— Давай максимально проясним ситуацию, — сказала я, крепко сжимая рукоять катаны, чтобы руки не тряслись. — Больше так не делай. Я тебе не доверяю, юный проповедник. Я никому не доверяю. И я в свое время получила слишком много ударов в спину, так что уже не изменюсь, понятно?

Глаза Зика походили на злые обиженные звезды, но он кивнул. Я убрала меч в ножны, развернулась и пошла к дому, чувствуя спиной его пристальный взгляд. Но за мной он не пошел.

До рассвета оставалось недолго. Я вернулась в свою комнату и закрыла дверь, на сей раз удостоверившись, что щеколда на месте. Глаза жгло, и я заглушила свои чувства, пока по щекам не потекло.

В ванной я побрызгала в лицо ледяной водой, поглядела на себя в растрескавшемся зеркале. Что бы ни говорили байки, в зеркалах мы отражаемся, и мое отражение выглядело ужасно: бледная темноволосая девчонка с кровавыми потеками у глаз и кровью чужого человека в венах. Я оскалилась, и вместо девчонки в зеркале появился злобный пустоглазый вампир. Если бы Зик только знал, что я такое…

— Прости, — прошептала я, вспомнив, какое у него было лицо, когда я его толкнула, когда направила меч ему в грудь. Это было потрясенное лицо человека, которого предали, которому разбили сердце. — Так будет лучше. Правда. Ты даже не представляешь, во что ввязываешься.

Так больше продолжаться не могло. Видеть Зика каждый день и держать дистанцию, притворяться, что мне на него плевать, было слишком тяжело. И хранить мою тайну становилось все труднее. Рано или поздно я совершу промашку или кто-нибудь сделает надлежащие выводы и поймет, кто затесался в семью. И тогда Джеб или Зик проткнут мне грудь острым деревянным колом или отрежут мне голову. Зик видел, как бешеные убивали его друзей и родных, и он был протеже Джебедайи Кросса. Что бы он ни говорил о доверии,