Что это за мать... - Клэй Маклауд Чэпмен

Заостренный тельсон краба выходит из подбородка мальчика. Зазубренное копье пронзает затылок Лиззи, теперь вырываясь из ее раскрытого рта. Тонкий шип достигает целого фута от ее покрасневших губ. Кровь продолжает капать с кончика, пока она остается пригвожденной к стулу, не в силах пошевелиться.

Ее рука все еще в моей, ладонь смотрит вверх.

Я не двинулась. Не закричала. Все, что я могу сказать...

— О, Скайлер... Что ты наделал?

Мальчик делает шаг назад, и хвост краба выскальзывает изо рта Лиззи. Входить, должно быть, было легче, чем вытаскивать. Зазубренные шипы рвут язык и внутреннюю сторону щек, прежде чем наконец освобождаются. Тело Лиззи обмякает, как марионетка, выпущенная кукловодом. Ее мокрые пальцы выскальзывают из моей руки, пока она медленно сползает в кресло.

Последний воздух из легких Лиззи вырывается хриплым выдохом. И все. Она ушла.

Мамочка...

Я слышу хныканье мальчика, жалобное, как у больного ягненка. Это испуганный звук. Звук нужды. Его руки тянутся ко мне, он ускоряется, пока не бросается — все еще в маске — и в эту долю секунды паники я клянусь, он нападет и на меня.

Мамочка, мамочка...

Он идет за мной. Он собирается...

Собирается...

Я закрываю лицо руками. В последний момент, перед тем как он набросится, мой локоть врезается в панцирь мечехвоста. Раздается мерзкий ХРУСК, будто мачете раскалывают кокос. Я слышу, как трескается панцирь, расходясь пополам.

Что-то визжит. Либо краб, либо мальчик — я не могу понять.

Все клешни отцепляются от его лица, вращаясь в воздухе. Панцирь падает на спину, ноги дергаются впустую.

Мальчик падает на пол, хватаясь за лицо. Я ударила его. О Боже, я ударила...

он не

...ребенок. Я никогда не била детей. Никогда в жизни не поднимала руку на ребенка. Я не...

Не хотела...

Что я наделала?

Даже сейчас он тянется ко мне, рыдая. Поднимает свои худенькие руки, будто хочет, чтобы я взяла его на руки.

папочка

Какая мать бьет ребенка? Какая я мать? Какая мать?

пааапочка паааапочка

Генри врывается в комнату. Папочка пришел на помощь. Где он был пять минут назад? Его руки забиты бумажными пакетами, я даже не могу сосчитать, сколько, но все они падают на пол, как только он видит плачущего мальчика. В его движениях что-то инстинктивное, когда он подхватывает ребенка, будто действует на уровне, более животном, чем человеческом. Первобытный отец. Мой взгляд скользит к пакетам, теперь валяющимся на полу. McDonald’s. Burger King. Hardee’s. Генри, должно быть, заехал в каждую закусочную по дороге. Я никогда не видела такого количества фастфуда.

Но это не все. Я замечаю пакет из Dollar General, набитый рулонами креповой бумаги. Картонные колпаки для вечеринок. Даже гирлянда из разноцветных букв.

Я могу разобрать только слово РОЖДЕНИЕ.

Это для мальчика. Все для него. Генри, должно быть, хотел устроить ему вечеринку по возвращении домой.

День рождения для его сына.

— Что случилось? — спрашивает Генри. Непонятно, к кому именно.

— Я... — начинаю я. — Он... он просто...

— Все в порядке, — Генри уносит мальчика в ванную. Я слышу, как он успокаивает его. — Теперь все будет хорошо. Я здесь...

Я остаюсь в гостиной одна с телом Лиззи. Густая красная пена медленно вытекает из ее рта, даже через дыру в затылке, где хвост краба пронзил ее.

Здесь так жарко. Так душно. Воздух обволакивает горло, легкие.

Где Генри? Что они делают в ванной? Что так долго?

Я замечаю на полу неуклюжий Nokia, наполовину заваленный пакетом от Burger King.

Мой телефон. Генри все это время держал его.

Я ползу по полу, чтобы достать его. Поднимаю. Почему у Генри был мой телефон? Палец уже готов набрать номер, но я колеблюсь. Кому я позвоню? Кто остался? Кто мне теперь поможет?

Просто покончи с этим. Полиция поймет. Ты должна попытаться объяснить. Это не моя вина. Ни в чем не моя вина. Это Генри. Это мальчик. Это...

Скайлер

9...

Скайлер сделал это.

1...

Это был...

Генри выхватывает телефон у меня из рук, не дав закончить набор, и засовывает его в карман.

Генри просто...

Он...

Теперь Генри опускается передо мной на колени, его впалые глаза смотрят на меня. Он что-то говорит, но я не слышу