Горящий призрак без имени - Герман Гусаров

Я остался один.

Окна квартиры на четвёртом этаже как всегда были зашторены, комната девочки тоже и я старался безуспешно убедить себя, что всё в порядке. Происходящее вчера было лишь моим сном.

К вечеру я всё-таки набросил пальто и сбегал до магазина, чтобы прикупить некоторые ингредиенты для горячих бутербродов по моему фирменному рецепту. Когда у меня бывает мрачное настроение — я всегда готовлю.

Рецепт бутербродов был прост: сперва на нарезанные пополам дольки чёрного хлеба я выкладывал копчёный сервелат, и закидывал в микроволновку. Там они не только разогревались, — свиной шпик в ломтиках колбасы выпаривался и, растворившись в хлебе, делал его сочным. Затем на горячие бутерброды я раскладывал толсто нарезанную помидорку из холодильника. Вы спросите, почему я не разогрел её вместе с колбасой? В контрастном сочетании горячей колбасы и холодного сока помидора вся суть. Без него эффект от поедания будет не тот. А пока бутерброды не успели остыть, я натирал сверху сыра, таким образом, чтобы он расплавился и скрепил всю конструкцию.

Запарив к ним вкусного растворимого кофе с щепоткой шоколадной крошки, я сел общаться с комментаторами на разных сайтах. Окно мне было совершенно не интересно, по крайней мере, это я так решил.

Шли часы.

Я вспомнил про свою подругу Нарину, которая живёт в том же доме. Раз уж мы всё равно вряд ли увидимся в школе завтра, я мог бы пригласить её к себе сегодня и показать эту девушку в красном платье. Нарина не из пугливых, к тому же я остро ощущаю необходимость в ком-то ещё, кто разделил бы эту ситуацию со мной. Однако это ещё надо уговорить её прийти ко мне в гости, а строгие родители вряд ли отпустят единственную дочь к мальчику, пока у него никого нет дома. Не, это дохлая затея, я даже пробовать не стану.

Я развернулся и глянул в экран 14-ти дюймового ЭЛТ-телевизора, который теснился на кухонном гарнитуре. Там по Рен-тв беззвучно шёл фильм «Предместье» 1989-го года с ещё молодым Томом Хэнксом. Я на полном серьёзе принял решение больше не смотреть в то окно, пока родители не вернуться и вместо этого смотреть фильм. Ну правда, может я и крут, но по сути лишь ученик 7-го класса, что я могу противопоставить всему этому неведомому ужасу?

Однако попытки смотреть фильм увенчались провалом, и уже полчаса спустя я попытал счастье с ноутбуком. Я всячески старался игнорировать окно, но имело ли это смысл? Остановить происходящее я не мог, да, но лучше бессильно наблюдать и быть в курсе событий, чем сидеть тут один на один с тревожными мыслями. Вчера я вроде как обещал себе, что не буду отворачиваться и увижу всё до конца. К тому же есть ещё кое-что в глубине моего живота — священный огонь — он не позволит мне отступить!

Бинокль, пролежавший целый день на подоконнике был холоден, как мёртвая кожа. И вот я снова прижимал к глазам его ледяные окуляры, и теперь они были единственной преградой между мной и тьмой, что затопила четырёхэтажный дом напротив.

Снаружи завывала страшная метель, но я прекрасно всё видел и сквозь неё. Выловив свет нужной мне квартиры среди прочих, я заметил в ней нечто необычное. На этот раз свет был не только в комнате с гробом, но и в остальных — вся квартира горела огнями, которые заливали стены и скудную мебель жёлтыми отсветами. Раньше такого никогда не было.

Что там случилось с этими двумя?

Мои глаза выхватили суетливую фигуру шаманки — она металась по гостиной, её движения были нервными и растерянными. Что-то точно пошло не так. Когда она склонилась над диваном я, наконец, понял что — там лежал её рыжий напарник. Он выглядел не просто бледным — на его лице застыла такая маска неподвижности и смертельного спокойствия, словно я уже смотрел на него сквозь первый слой земли. Видимо тот непонятный чёрным дым сказался на нём не лучшим образом. И судя по поведению шаманки, они явно рассчитывали не на такой результат.

Она дёргала напарника за плечи, затем хлопала по щекам — раз, другой, третий — так сильно, что я почти слышал удары сквозь стекло и расстояние. Она безнадёжно кричала на него, но лицо рыжего оставалось бесчувственным. Тогда шаманка бросилась к рюкзаку и достала оттуда стеклянный шприц (похоже это её фишка), но на этот раз жидкость в нём была прозрачная, не светилась и больше напоминала лекарство. Она вонзила его в руку рыжему, подождала несколько секунд, потом опять ударила по щекам. Но бесполезно.

Никакого движения.

Я чувствовал, как напряжение нарастает, словно кто-то туго закручивал пружину у меня в груди. Оставив шаманку сидящей на коленях перед диваном, я перевёл бинокль в комнату с девушкой в красном. В тусклом жёлтом свете по-прежнему стоял гигантский открытый гроб. Поражаюсь силе двух табуретов, что поддерживают его вес. Высокое тело девушки, её руки, её лицо, закрытые веки — всё до такой степени неподвижно, словно она никогда до этого и не была жива.

И тут я заметил то, отчего меня буквально начало тошнить. Со всех углов комнаты стекались комковатые чёрные сгустки, как живые нити тьмы. Они ползли по полу, направляемые невидимой волей, взбирались по толстым ножкам табуретов и тянулись к гробу. Я не видел, но практически ощущал, как они всасывались в его основание, исчезая под телом девушки.

Внезапно в комнату вбежала взмыленная шаманка, и когда увидела эти сгустки, её глаза на лоб полезли, а лицо исказилось паникой.

Я прекрасно её понимал. Даже сидя здесь мне постоянно хотелось разбить бинокль и убежать подальше, а какого ей находиться там я даже думать не хотел. В глазах шаманки я видел осознание неминуемого ужаса. На мгновение я был уверен, что сейчас она выбежит из квартиры, но вместо этого она взяла себя в руки и сделала то, что заставило меня вновь удивиться.

Перепрыгивая через пульсирующие струйки, она подбежала к окну и без малейших колебаний распахнула створки настежь — впустив в комнату холодный зимний ветер, смешенный со снегом.

Я видел, как крупные снежинки стремительно заполняли комнату, оседая белыми хлопьями на полу, позволяя морозу окутать помещение. Чёрные сгустки неожиданно вздрогнули, словно охваченные страхом и начали отползать от гроба, обтекая ноги шаманки. Они