Сторож брата моего - Тим Пауэрс

— Да, потому что тогда ты будешь еще мудрее! Три дня…

— Что касается этого мальчишки, — перебил его Брэнуэлл и хлопнул себя по груди, — то долг чести я возьму тем, что займу его тело, а его самого, ничтожного и бессильного, навсегда прикую к нему же. Но его отец — сын того Бранти, который убил меня.

— Совсем недавно ты хотел оставить его в живых.

— Да, я рассчитывал увидеть, как он будет влачить свою жизнь слепой, отверженный, одинокий после того, как его дети, выполнив обязательство, данное мне собственной кровью, отдадут свои тела духам или будут убиты, род пресечется и ему достанется лишь жалкая дряхлость.

— И это все еще… — начал было Райт.

— Но его дочери все еще живы и свободны! Я говорил его дочери Эмили, что его жизнь можно спасти, если она добровольно выполнит свою кровную клятву и сдастся мне, но она наотрез отказалась и даже ослабила меня выстрелом! А теперь камень раскололся, и я не могу не взыскать долг чести. Отца следует просто убить.

— Дева двух ведет собак, — вдруг сказал один из ветхих малюток и, указывая пальцами, похожими на сухие веточки, точно на Эмили, продолжил: — Кровь — корням, а кости — нам!

Ни тело Брэнуэлла, ни Райт не обращали внимания на декламацию малышей, но Эмили поняла, что ее все же могут обнаружить в любой момент.

Она сильно оттолкнулась от земли, прыгнула сквозь невесомую ивовую завесу вперед, на поляну, и в два стремительных скачка оказалась возле дерева, прежде чем голова Брэнуэлла успела повернуться к ней.

Не желая убивать своего одержимого брата, она сделала ложный выпад ножом в живот и, как только руки Брэнуэлла опустились в оборонительном жесте, вскинула оружие вверх и всадила оба острия ему в лоб.

Прорвав кожу, нож отскочил от кости, и Эмили резко повернулась к Райту и сильным ударом проткнула его выставленную вперед ладонь.

Страж вбежал на поляну вместе с Эмили и тут же словно расплылся на мгновение, и собак опять оказалось две. Более крупный мастиф, принадлежавший Эмили, кинулся на Райта, а призрачный пес — на Брэнуэлла. Карлики кинулись врассыпную.

После удара Эмили по лицу Брэнуэлла заструилась кровь. Он вслепую выбросил сжатую в кулак руку, угодил в плечо Эмили, и она покатилась по мшистой земле.

Брэнуэлл издал переливчатый, в три ноты, свист, брызгая кровью изо рта, и Эмили перевернуло на спину; почва под нею качнулась, она вцепилась пальцами в пляшущую все сильнее землю.

Как только тряска немного стихла, Эмили неуверенно села и, моргая, уставилась на фигуры Брэнуэлла, Райта и двух собак, кинувшихся на них, которые теперь находились в двадцати футах от нее, отделенные неровным широким провалом. Почувствовав затылком поток ледяного воздуха у себя за спиной, она оглянулась и увидела, что позади открылся еще один широкий разлом.

Страж оставил Райта и теперь, опустив тяжелую голову, стоял на краю первого провала, напрягшись и примериваясь к тому, как будет прыгать к хозяйке.

— Нельзя! — крикнула она ему, и пес подался назад, повинуясь приказу, но явно не соглашаясь с ним.

Брэнуэлл сидел, обхватив голову руками, и призрачный Страж отвернулся от него, подбежал к краю пропасти и прыгнул…

…в тот самый миг, когда земля под Эмили подалась, и она покатилась в тот провал, что был за ее спиной. Она попыталась ухватиться за край, но влажная земля раскрошилась в ее руках, и она полетела вниз. Ноги призрачного Стража прикоснулись к краю ямы над ее головой, и он прыгнул в темноту вслед за нею.

Глава 14

Брэнуэлл стоял на четвереньках в темноте в холодном поле и стонал от дергающей боли в разрезанном лбу. Он точно знал, что окликнул кого-то всего несколько секунд назад — несколько слогов, имя, — но сделал это непроизвольно, а сейчас ему было так плохо, что просто не было сил рыться в памяти.

Он перекатился на спину, зажал ладонями два пореза на лбу длиной в пару дюймов каждый и лежал, дрожа, на земле, поросшей жестким утесником, откладывая все мысли до тех пор, пока кровь не остановится, что должно было рано или поздно случиться.

Несколько минут он прислушивался к прерывистому звуку, который безошибочно опознал как дыхание крупной собаки в нескольких футах от себя, но животное не двигалось с места и определенно не начинало рычать, и, когда Брэнуэлл наконец протер глаза рукавом, он страшно обрадовался, узнав Стража, собаку Эмили.

Громадный мастиф толкнул Брэнуэлла могучей лапой в плечо, и тот кое-как поднялся на ноги. Дрожащими липкими руками он открыл перочинный ножик, откромсал полосу от рубашки и туго обвязал ею голову. Луна находилась в западной половине темного неба, но света вполне хватило, чтобы узнать камень Боггартс-грин и увидеть тропинку, ведущую к приходскому дому, находившемуся в миле отсюда.

Придя в чувство, Брэнуэлл вспомнил, что только что сидел за столом у себя в комнате и читал «Поэму о старом моряке»… нет, он встал и спустился вниз, чтобы задать Эмили какой-то вопрос об этих стихах. Совершенно ясно, что Валлиец снова захватил власть над его телом и втравил его в Бог знает какие неприятности. Но он чувствовал, что, несмотря на кровопотерю, сможет дойти до дома.

Он сделал несколько нетвердых шагов в этом направлении, и Страж, видимо удовлетворившись тем, что Брэнуэлл способен идти сам, повернулся и большими прыжками направился куда-то в пустоши.

По земле застучали капли, и почти сразу же разразился холодный дождь. Брэнуэлл прибавил шагу; вскоре его туфли зашлепали по лужам.

Равномерно и до озноба скучно переставляя ноги в легких туфлях — одна-другая, одна-другая, — он вспомнил имя, которое выкрикнул в тот миг, когда к нему вернулось сознание: Эмили.

Эмили во тьме задела плечом выступ рыхлой земли, потом, пролетев по воздуху добрую секунду, ушла с головой в текучую воду. Она инстинктивно вырвалась на поверхность и рефлекторно выкашляла холодную воду. Света здесь вовсе не было. Судя по эху, она оказалась в небольшой пещере.

Кто-то тянул ее за воротник, и когда она раскинула руки и ноги, то почувствовала под собою косо уходящий вглубь откос из гальки, покрытой скользким илом; она подтянулась в ту сторону, куда ее тащили, и через несколько мгновений ее воротник выпустили, и она сгорбилась на низком берегу, не вынимая ног из воды и упираясь затылком в нависающий потолок подземного помещения, которое, как она теперь поняла,