Мелкий писец - Олег Мамин

— больше не нужна южным пределам. Даже канал, построенный Ха-Кау-Ра приказал засыпать! (авт.: речь о канале в обход первых порогов, вырубленном в гранитных скалах по приказу Сенусерта III). А когда-то под моим началом было десять тысяч воинов… Почему ты так смотришь на меня?

— Воюют не числом, а умением, — процитировал я Суворова. — Если отступишь, сколько будет весить твоё сердце?

— Отступлю? Если бы на тебе не было печати Тота, насадил бы твою голову на кол! Моё сердце было и будет легче пёрышка Маат! — Мерикара вскочил со своего трона. Его глаза сияли решимостью с оттенком безумия. — А ты… Ты поведёшь этих воинов. Это тебе награда за дерзость! Эй! Освободите дебошира Анхесенамона! Привести ко мне! Два дерзких! Вы пойдёте и остановите армию!

— Надеюсь, о, мудрый, ты не откажешь нам в сотне воинов? — страшно, конечно, но что теперь делать-то? Ещё отправит вдвоём с этим Анхе-как-его-там. Забыл.

— Сотне⁈ Пять. Нет, четыре десятка!

— Но мы сами их отберём?

Мерикара посмотрел мне в глаза всё тем же безумным взглядом и просто кивнул.

У меня сердце колотилось как бешенное. Ещё секунд пять таких гляделок и я бы сорвался: детское тело отчаянно требовало разреветься. Этот торг дался мне очень трудно! Впрочем, я взрослым не был мастером переговоров, не мог держать режим берсерка долго, хотя мог отстаивать свои интересы вежливо и холодно и включать ор выше гор по необходимости. Но, повторюсь, если спор затягивался, то начинал плавать, терялся.

Анхесенамон оказался очень крупным здоровяком, ветераном ростом на голову выше среднего. Выглядел он сильно помятым и скорее походил на пропойцу, чем на воина. Лицо такое, что по нему точно не ударило копыто интеллекта. Шендит на нём хоть и грязной, но ткань тонкой выделки, значит из знати. Наверное, его родители — родственники. В этом времени такое не редкость, подражают богам.

— Вот тебе помощник, — Мерикара указал на меня: — Его зовут Афарэх. Делай, как он скажет. Все в крепости будут слушать тебя. Бери, что нужно. Кого нужно. Четыре десятка воинов с любым вооружением. А теперь — прочь! Оставьте меня!

Когда мы вышли за территорию особняка, и наши носы перестали ощущать воздух, пропитанный благовониями, мой… партнёр (наверное) осмотрел меня сверху вниз и обратно.

— Афарэх? — спросил он. — И чем ты примечателен, кроме цвета волос?

Голос у него хриплый, подходит к помятой внешности.

— Похоже, что тем же, чем и ты.

— Да? И чем же это? — не догадался он.

— Умею злить господина Мерикара.

Он захохотал, периодически охая, когда делал слишком резкий вдох. Но опять продолжал хохотать.

— Рассказывай, — прохрипел он.

Я кратко изложил подкинутую задачу и мой вариант её решения.

— В твоём плане не хватает сущей мелочи: нужно, чтобы по нам отслужили заупокойную службу, — оптимистично заявил здоровяк.

Есть такая традиция. Например, когда дипломаты уходят в далёкие земли, где не будет возможности провести погребение правильным образом, то приготовления к загробной жизни проводят заранее. Разве что не мумифицируют, а в остальном всё проделывают по полной программе. Иначе вечности египтянину не видать, не погонять птиц Сета в Полях Тростника.

— Не трать время, нам нужно многое сделать. Если в самом деле не хочешь, на встречу с Хонсу (авт.: Аммут, пожирательница сердец, появится на суде Осириса через пять веков. В Древнем и Среднем Царствах эту роль выполнял лунный бог Хонсу).

— Мелкий, а ты и в самом деле наглец! — почему-то здоровяк улыбался. — Мне кажется, я про тебя что-то слышал… Один придурок болтал что-то о мальце с седыми волосами, которого отправили в рабство, а он и рад был запрыгнуть на корабль к людоловам. Не ты ли тот умник?

Похоже, это он надо мной издевается?

— Верно. Я. Только они стали завтраком для крокодилов, а мы с тобой идём кормить других. Хорошо бы если нубийцами, а не нашими братьями по оружию.

— Братьями по оружию? Хорошо сказал. Ну, командуй, мелкий братец, — пьяница (а я уже не сомневался, в чём его проступок — воняет перегаром) опять хрипло захохотал.

— Лучше ты командуй. А я шепну на ушко, что тебе делать. Ко мне в крепости относятся настороженно.

— Уж не сомневаюсь. Про тебя такие слухи ходили по Элефантине… Ладно, рассказывай, что за пращи такие особенные надо сделать.

«Дом оружия» — что-то вроде инженерного ведомства при министерстве обороны — оказывается, давно не снабжает гарнизон вооружениями. Воины Храброй выкручиваются, как могут. Создали внутри крепости свой «домик» — несколько мастерских, собирающих на коленке боевые топоры и луки. Впрочем, в этом времени всё на коленке.

Приказ о том, что Анхесенамону нужно всячески содействовать, уже разошёлся по крепости, так что никто не сказал ни слова против, когда он велел бросить всё и заниматься только нашими делами.

За маслом пришлось отправлять людей в ближайшие города, но преуспели. Горшки тоже сделали, правда усилиями не оружейки, а с помощью нескольких добровольцев, бывших горшечников.

Со стрелами пришлось повозиться, не сразу подобрали такой материал запала, чтобы при полёте стрелы пламя не тухло. Пропитали тряпьё маслом, — это сработало.

Команду поджигателей собирали из добровольцев, никого не назначали в приказном порядке, это я шепнул на ухо грозному командиру. Набрали необходимых четыре десятка с лёгкостью, даже пришлось проводить отбор. Правда, у многих и так пропал запал (а нам нужны зажигалочки, работа такая), когда узнали, что, возможно, придётся поплавать. Перспектива окончить жизнь в пасти крокодила мало кому кажется заманчивой.

Из оставшихся отобрали тех, кто точнее и дальше всех швырнул пращу и мог стрелять из лука.

Сделали только одно исключение: я повстречал выходца из своей деревни, молодого человека по имени Ям (егип.: «азиат»). Поручился за него, помню, что он был весьма сообразительным. Он больше года назад попал под призыв, но я не знал, что он служит в нашем же номе. Дед говорил, что это недавнее нововведение — призывают одного человека на сто жителей. Наша деревня небольшая, так что одного хватило тогда. Правда, не знаю, чего не сплавили дуболома вроде Шабаки или Интефа, а убрали с глаз долой нормального парня. Наверное, есть какая-то история за этой странностью. Интрижка, или криминал. Прячется в армии от правосудия. Расспрошу потом, сейчас не до болтовни, времени на подготовку не так уж и много.

Пока все занимались подготовкой по военной части, я создавал