Мелкий писец - Олег Мамин

Остальные стены занимает батальная сцена. На одной — захват крепости, а на другой — её защита. Это понятно по фигуркам воинов: прежде всего нубийские причёски и египетские отличаются. Во вторую очередь цвет кожи у людей разный, но краска потускнела со времени Джосера — его имя есть в картуше, написано «Джосер-са». И надпись новая, она отличается от всего по стилю — это единственный рельефный элемент на стене. Есть ещё короткая сопровождающая надпись о том, как вдохновлённый Упуаутом — опять имя замазано — взял штурмом крепость; а дальше перечень сколько всего было захвачено. Подробностей битвы нет, только список трофеев. Текст, больше соответствующий гробнице, нежели храму. Не зря имя замазали. Святотатство, наверное.

Жрец на меня злобно косится. Их, ритуалистов, всего трое, но сейчас присутствует только один. Видимо, для порядка. Они в гарнизоне в подчинённом положении, приказа Мерикара не могут ослушаться, а то этот прибил бы меня на месте или взглядом прожёг бы насквозь.

Я из-за него неловко себя чувствую. Согласен с ним. Отчего не доверить важное дело профессионалу? Зачем ссорить меня с непоследними людьми в крепости Храбрости Двух Земель? Не понимаю задумки командующего. Но как и жрецы, не могу ослушаться. Хорошо, что они это понимают, однако, на важного человека не могут сердиться, вот и перенаправляют гнев на меня, несмотря на всё понимание.

Я вздохнул, отбросил эти мысли, брякнул погремушкой и, стараясь говорить торжественно, начал нараспев, на мотив, который слышал не раз в храме Сатис:

— О, Упуаут! Приветствую тебя, Идущего впереди Гора. Владыка провизии и оружия, Великий в короне Уререт, который вышел из чрева матери своей Нут, Старший бог, вышедший из чрева матери своей уже мудрым, и кому Геб завещал наследство свое. Великий бог, Повелитель дорог Росетау (авт.: входа в царство мёртвых).

(авт.: основанно на тексте «докладчика чати» Сесостри)

Взял свой ритуальный жезл, очертил им круг, обведя всех присутствующих, включая жреца, который ухмылялся, глядя на то, как я ползаю враскорячку. Я ведь нарушаю ритуал, а значит, в моих словах нет силы. Особенно его должно быть развеселило отождествление Упуаута с Анубисом, ведь это он Повелитель мира мёртвых. Эта концепция гораздо более позднего времени, богов смешали из-за того, что они оба собакоголовые. В настоящий момент Упуаут не имеет антропоморфной формы, он пока ещё только бог-волк, а не человек с головой волка. В этом вопросе я не вижу проблемы, чтобы опередить время. Это же не «изобретение» пороха.

Ничего страшного в реакции жреца я не увидел. Пусть думает, что хочет. Ведь единый хаос породил все вещи, а значит изначально все боги — части Единого. Нет тут никакого противоречия.

В сосуде пиво подкрашенное вином. Красным, естественно. Наш гимн ведь направлен к гневливому божеству. Мы просим уберечь нас, а не о плодородии.

— Тот, кто триумфально завоёвывает страны, наделенный хекау! Твой ка жив, твой хека божественен. Ты, сладостный в радости! Владыка мирры, бык ладана. Получив благосклонность твою, Упуаут, мы умерим свой страх; мы усмиряем свой трепет. Ты запутываешь любого духа на пути твоём. Защити нас от всех исфет в походе против врагов с юга, сегодня и завтра, и после. Защитит нас от всех, кто хочет напасть. Людей, духов и стрел, топоров и всего, что может ранить. Убереги от враждебной хека!

Я опустил пальцы в смесь пива и вина, чтобы почувствовать, наполняется ли оно хекау. Знакомая приятная волна, похожая на статическое электричество, окутала мои кисти.

— Повторяйте за мной, — приказал я воинам, и мы произнесли то же самое, но уже хором. Сначала нестройным, потом весьма громким, а в исполнении некоторых экзальтированных личностей, даже исступлённым.

Первое повторение мы сделали в режиме: я произношу строку, а остальные повторяют её за мной.

Второе — уже все вместе, хором.

Насколько я знаю, видел, прихожанам в храме Сатис не доверяли чтение гимнов, так что причины злобной гримасы на лице жреца Упуаута мне понятна. Он единственный, кто не влился в хор четырёх десятков глоток, видимо, считая всё происходящее кощунством, да к тому же бесполезным.

Я испил первым. Передал сосуд Анхесенамону. Тот сделал глоток и уставился на меня с округлившимися глазами. Значит, не один я это чувствую. Чуть сосуд не выронил, я едва успел поддержать его. Воспользовался этим моментом, чтобы передать следующему. А то ещё этот алкаш осушит в одно рыло до дна.

Реакция всех примерно такая же, как и у предводителя, что неудивительно.

Последним пил жрец. На него вперились множество глаз, и он не посмел отказаться, хотя скривил такое лицо, будто ему дали испить ослиной мочи.

Вот уж кого шокировало происходящее, так это его: он хотел что-то сказать, но всё, что мог, это открывать и закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Иди, облей остатками статую Упуаута, — подтолкнул я жреца.

Нам, простым прихожанам вход в святая святых запрещён, так что пусть поработает специально поставленный для этого человек.

Когда он вошёл в темноту, я мельком увидел, как жрец украдкой делает ещё глоток из кувшина. Там осталось-то всего ничего, а он пожадничал. Пусть будет на его совести. Считайте, своего бога-покровителя обожрал. И не просто пива отпил, а ка. Точнее даже, хека.

Когда мы вышли из маленького храма, никто не спешил расходиться. Глаза каждого сияли желанием вступить в бой, что я посчитал проблемой. У нас же миссия не буйных берсерков, а тихушников-сволочей. Насколько они будут управляемыми?

Анхесенамон, этот атаман сорока разбойников, не разделял моего беспокойства. Видимо, решил, что всё уляжется за несколько дней, пока мы добираемся до места встречи флотилии:

— Отдохните хорошенько. Выходим после заката. О том, что произошло — никому ни слова! Всё ли готово, Афарэх?

— Четыре лодки ждут. Припасы уже на них. Сначала на плечах отнесём их…

— Тише! — осадил меня предводитель.

Я искренне раскаялся. В самом деле, миссия-то тайная. Хоть в нашей крепости чернокожих очень мало, но всё-таки нельзя не учитывать, что раз крепости брали изнутри, значит, шпионская сеть у нубийцев весьма действенная.

До заката оставалось всего пара часов. Вряд ли удастся поспать. Успею только поесть и передать Уарсу вещи на хранение.

Скоро по-настоящему начнётся моя военная карьера, главный социальный лифт древности и дикости. Пройду крещение боем.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Второй том «Писец войска» пишется. Что в нём? Восстание нубийских