Да родится искра - narsyy

Они обернулись и задержали дыхание, прислушиваясь.

— Порченые, — прошептал сорнец.

— Я выведу тебя.

Призрак Аммии давал немного света, и теперь можно было рассмотреть низкий пролом, который пропустил Старкальд во время обхода. Он действительно не замурован, не сброшен в бездонную яму. Он в самом деле жив!

Гирфи! Он еще может к ней вернуться. Сердце его загорелось надеждой.

Совсем без оружия Старкальд чувствовал себя неуютно, поэтому подобрал увесистый камень — все лучше, чем ничего.

Аммия протиснулась в щель и увлекла его за собой.

Ковыляя за ней как мог быстро, он все пытался переварить то, что видит. Аммия, наследница Дома, каким-то чудом появилась в нескольких днях пути от столицы ровно в том месте, где очутился он.

Безумие! Или колдовство. Чего стоит один только вид ее, мутно-серый и расплывающийся? Однако же, дивная греза эта не исчезала. И если княжна вытащит его наружу, то какая разница, откуда она явилась?

Боязливо озираясь, девушка нырнула в одно из ответвлений пещеры, настолько узкое, что пробираться по нему приходилось боком, прижимаясь к стенам. Старкальд немного оклемался от ступора, разогнал кровь и размял онемелые конечности.

Шум притих — кажется, их не заметили.

Проход, наконец, раздался вширь, но потолок стал гораздо ниже — дальше шли, пригибаясь, а кое-где ползли на четвереньках.

От одной мысли о том, что чудище где-то поблизости, по спине пробегал мороз. Старкальд по опыту знал, что порченым и иным мерзким порождениям скитальцевой крови привычно спать днем, ночью же они выходят на охоту. Но возможно, насытившись свежатиной, нелюдь залегла в спячку.

— Уже скоро, — молвила Аммия, оглянулась на Старкальда, и вдруг очертания ее стали расплываться. Она буквально таяла, повергая пещеру в кромешный мрак.

— Княжна, — успел лишь вымолвить он перед тем, как девушка исчезла. Он попытался ухватить девочку за рукав, но пальцы ничего не зацепили. Сорнец тихонько позвал раз, другой, осмотрелся по сторонам. Нет ее, улетучилась, как дым.

Он вновь оказался посреди мертвящей мглы, однако теперь в проход откуда-то попадало немного света. Глаза его чуть привыкли, и боковым зрением он мог различить сочащиеся влагой выступы стен. Скоро Старкальд сообразил, что слабо светится сам камень.

Ход вывел его к громадному провалу, что сверзался в нескончаемую пустоту. Здесь гулял самый настоящий ветер, а обходить расщелину приходилось по узкому уступу — неверный шаг и сорвешься в бездну.

Стараясь не смотреть под ноги, сорнец одолел провал и застыл, увидав впереди еще один, совершенно немыслимых размеров обрыв. Вся Искорка с крепостной стеной и княжьим холмом могла провалиться сюда, и еще осталось бы место. Но по-настоящему он перепугался, когда поднял взгляд. Там, цепляясь за крохотные карнизы, будто летучие мыши, ютились свернутые калачиком человекоподобные фигуры, Точно к матке, они жались к дремлющей твари, что раскинула толстенные щупальца на потолке.

Один только взгляд на гиганта отозвался ноющей болью в костях и вновь воскресил весь тот ужас, что обуял его от смертельных объятий.

Разве человек в силах одолеть такое чудище?

Вдруг Старкальд уловил позади себя какое-то движение. Сработали рефлексы, он отскочил в сторону и прижался к стене, скривившись от молнии, пронявшей бедро. В полутьме он разглядел два мерцающих серебром глаза.

— Еджа не джолжна ходжитжь, — недовольно проскрипело тщедушное существо, наполовину перенявшее облик и повадки порченого.

Тварь передвигалась на руках, ибо вместо ног у нее были обрубленные по колено культи. Сморщенное лицо, седые клочковатые волосы, трясущийся подбородок — это был старик, жалкий и немощный калека. Он обнюхивал каждый камешек и озирался в поисках того, чью тень разглядел.

— Гдже тжы? Гдже тжы? Не ходжи.

Только бы не закричал.

Зверь остановился в пяти шагах от него и уставился в пропасть. Свалить его быстрым ударом? Старкальд не чувствовал в себе сил. И близко не подберешься — успеет отскочить, поднимет шум и перебудит весь скитальцев муравейник.

Старкальд осознал, что все еще стискивает камень.

Прежде чем измученный, доверившийся инстинктам разум дошел до возможных последствий, снаряд вырвался из его руки и треснул сквернеца в ухо.

Тот бессильно обмяк и, как мешок, свалился в черноту. В ужасе от того, что натворил, Старкальд затаил дыхание, ожидая, что вот-вот пещеру огласит гулкий удар. Тогда ему конец. Но тишина приняла тело — ни звука не донеслось из провала, словно глубина его была нескончаема.

Не вполне осознав свою удачу, Старкальд вновь потащился в ту сторону, куда тянул его призрак. Напоследок он еще раз обернулся и поднял глаза на облепивший верхотуру и потолок скитальцев расплод. Скривился. Дружину бы сюда. Выжечь и порубить всю эту мерзость. Числом можно взять.

Оскальзываясь на ледяной корке, он одолел небольшой подъем и, припадая на одну ногу, выскочил на поляну, светлевшую в уходящей ночи.

Сердце застучало быстрее. Вырвался! Вернулся в мир живых!

Место было незнакомым. Повсюду голые камни.

Темнеющий силуэт Плетеных гор пролегал далеко по правую руку. Сорнец поднял голову к небу и разглядел угольки звезд. Божий Кнорр — самая яркая из них, появлялась на востоке. Она-то ему и нужна.

Призрак Аммии зачем-то отчаянно звал его в Искорку, но путь Старкальда лежал не туда. Уже совсем скоро он засомневался, видел ли девочку на самом деле. Разум все же взял верх — смешно было даже думать о том, что княжна каким-то образом могла оказаться здесь и пробудить его, спася тем самым от неминуемой смерти. Наверняка, этот морок породил его горячечный разум.

На пути возник корявый молчаливый лес. Широкая просека безошибочно указала ему направление к тракту. Теперь не заблудится.

Сырая промерзшая одежда давала о себе знать, и Старкальд дрожал мелкой дрожью, пока пробирался по ковру из мертвой листвы, цепляясь за стволы дубов, то и дело озираясь, страшась вновь наткнуться на порченых. Изо рта его вырывались облачка пара.

Странно было наконец оказаться на свободе, чудом избежать смерти и вырваться из логова нелюди, чтобы вновь плестись к месту, где на него напялят невольничью робу.

Чем дальше он уходит от пещеры, тем смелее становился и тем больше верил в то, что все это — не сон. Одному Шульду известно, как он не замерз насмерть.

Вместо камня Старкальд подобрал толстый короткий сук, вполне годный в качестве дубины. Под одежду насовал сухих листьев, чтобы сдержать тепло собственного измученного тела. Запалить бы костерок, да нечем.

Вновь он вспомнил про Ядди.

Вернуться и до полного окоченения искать