Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

разбитые окна. А запах… Запах остался прежним. Спертый, с нотками прели, пыли и чего-то еще, неуловимо знакомого и тревожного. Наклонившись, Артур поднял с пола небольшой обугленный кусок дерева. Пальцы сами собой сжались, на них остались черные следы. Артур помнил этот обломок, мог поклясться, что видел, как он сгорел дотла тогда, в той проклятой церкви. Что он делает здесь? Память услужливо подсунула картинку: огонь, крики, искаженное ужасом лицо друга и багровый знак, расцветающий на его шее…

В глубине дома что-то звякнуло. Коротко, металлически. А следом прозвучал тихий шелест, напоминающий шарканье. Артур развернулся так резко, что поднял вихрь пыли, но позади была только пустота коридора, тонущего во мраке. Легкий скрип – будто что-то качнулось на ржавых петлях. Ветер, соврал себе Артур. Просто сквозняк гуляет по руинам.

* * *

День выдался серым, словно старая половая тряпка. Артур брел по заросшей аллее, стараясь не утонуть в вязких, как осенняя грязь, мыслях. В голове метались обрывки воспоминаний, а в груди разливалось ноющее чувство. То, которое всегда возвращалось здесь.

На углу Артур наткнулся на Ирвина – тот стоял у бессмысленного теперь указателя и курил. Когда-то они были не разлей вода: вместе лазали по стройкам, дрались с соседскими мальчишками, делили одну сигарету на двоих. Теперь Ирвин походил на потрепанный учебник истории, который листаешь от скуки. Глаза мутные, голос с хрипотцой, опущенные плечи. Лишь что-то неуловимое во взгляде осталось тем же: юношеская бесшабашность, приправленная теперь изрядной долей фатализма.

– А у нас все по-прежнему, – сказал Ирвин вместо приветствия.

– Вижу.

Они как-то неловко ударили по рукам. Старый друг – впрочем, за двадцать лет Артур так и не завел новых – утер нос рукавом спортивного костюма.

– Ты тут из-за мальца?

– Какого мальца?

– Да он же твой кузен или вроде того? Тот, что в коме. – Вопросительно подняв брови, Ирвин сделал затяжку и выпустил изо рта сизый дым. – Понятно. Это, короче говоря, они с другом… ходили в нашу церковь. Ну, помнишь ее. Как такое забыть. Расковыряли там что-то, нашли камень и… Все как в тот раз. Когда нам никто не поверил. А теперь вот опять. Ну, я и подумал, что ты это, может, статейку напишешь какую-нибудь.

Артур не знал, что ответить. Когда-то он оборвал все контакты с родней, надеясь никогда сюда не возвращаться. Стать журналистом, осесть в большом городе, забыть свое прошлое, как страшный сон. Однако все пошло не по плану. Связь не оборвалась. Камень, церковь – та чертова история следовала за Артуром повсюду, путала мысли, отвлекала от рабочих задач. Он тысячу раз садился за стол, чтобы ее записать. Совесть заставляла. И совесть же не давала закончить.

– Я тут насовсем, – негромко сказал Артур.

Но Ирвин будто уже потерял к нему интерес. Швырнул сигарету в пожухлую траву, растер подошвой, махнул рукой мальчишке на велосипеде, проезжающему перекресток. Жест вышел по-отцовски требовательный: «Домой».

Артур кивнул и пошел дальше, просто чтобы куда-нибудь уйти. И вслед ему донеслось недоброе тихое слово:

– Знаю.

Он обернулся, но улицы оказались пусты.

Воспоминания, которые Артур двадцать лет старательно утрамбовывал на самое дно сознания, полезли наружу, как черви после дождя, – липкие багровые нити, вплетающиеся в серую ткань настоящего. Заброшенная, полуразрушенная церковь, вонь голубиного помета. Глупые подростковые клятвы, смех, бравада. И пыльная деревянная коробочка, извлеченная из тайника под прогнившими половицами. А в ней – он. Черный гладкий камень, похожий на застывшую каплю ночи. Тогда он казался просто забавным сувениром, поводом для дурацких страшилок про древних духов и звериную силу, запертую внутри. Как же мальцы веселились. Какими же были идиотами.

* * *

Через три дня Артур оказался у стен той самой церкви. Зачем пришел? Спроси его – не ответил бы. Но ночные кошмары, изматывающие, повторяющиеся, не оставили ему выбора. Ноги сами принесли его сюда. Лес вокруг уже кутался в ранние вечерние сумерки, и старая церковь выглядела еще более заброшенной и зловещей, чем двадцать лет назад. Настоящий портал в ад, только слегка обветшавший. Осколки витражных стекол хрустели под подошвами ботинок, как тонкий лед. И здесь, в этом месте силы и гнили, Артур снова увидел его. Камень.

Он лежал на остатках алтаря, прямо под косым лучом тусклого света, пробивающимся сквозь дыру в крыше. Будто кто-то заботливо положил его сюда, на самое видное место. Приманка. Идеальная чернота камня притягивала взгляд, гипнотизировала, как омут. Артур замер, борясь с внезапным иррациональным желанием развернуться и бежать без оглядки. Но что-то другое – то ли жар любопытства, то ли холодный шепот из прошлого, то ли просто фатальная глупость – заставило его подойти, протянуть руку и поднять находку.

Теплый. Камень был теплым, словно внутри него билось крошечное злое сердце. По спине пробежал озноб. На одно страшное мгновение Артур снова стал пятнадцатилетним мальчишкой, стоящим здесь в окружении таких же самоуверенных болванов, полных гормонов, дурных идей и святой веры в собственное бессмертие.

Исполнение приговора откладывалось двадцать лет. Но даже у судьбы может кончиться терпение.

Словно пробуждаясь от долгого сна, камень вдруг едва ощутимо завибрировал. Артур поднес его ближе к глазам, повертел, вглядываясь в темную блестящую поверхность. И увидел отражение – свое, но не совсем. Из глубины камня смотрел кто-то другой – похожий на Артура, но с более грубыми чертами, со слишком густыми, сросшимися на переносице бровями. И глаза… Глаза были нечеловеческими – желтоватыми, с вертикальными зрачками, в которых плескалась дикая, звериная жажда. Это мог бы быть отличный грим на Хэллоуин. Однако Артур давно ничего не праздновал.

* * *

Камень забрал его ночь.

Стоило векам сомкнуться, как спальня исчезла, уступив место клубящемуся мраку. Жуткие бесформенные фигуры извивались вокруг, перетекали друг в друга, как чернила. Тени на стенах оживали, шевелились, словно под их поверхностью ползали сотни змей. А потом появились они: силуэты волков, медведей, рысей и других тварей, которых Артур не мог опознать, с горящими глазами и обнаженными клыками. Они не нападали. Просто выли, кричали, ходили по сужающемуся кругу – медленно, неотвратимо, и Артур вдруг почувствовал, как сам становится одним из них: когти прорастают сквозь кожу, челюсть вытягивается в волчий оскал. Сила наполнила тело, но вместе с ней пришел и животный, первобытный страх.

Он проснулся в холодном поту, тяжело дыша и сжимая в руке теплый камень.

Артур вышел за порог. Чувства то притуплялись до полной апатии, то вспыхивали с болезненной остротой, рвали