Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

проект найти не удалось. – Л.П.) поставил в очень тяжелое положение германское правительство, вынудив его долго и тщательно изучать и уточнять предложения Кремля. «Главным камнем преткновения» стали так называемые списки «А» и «Б» (т. е. оборудование для промышленных предприятий. – Л.П.) на размещение советских заказов в Германии, поскольку германские заводы выполняли план обеспечения вооружениями своей армии и не могла выполнить советские заказы. Правительство Германии не хотело прекращать переговоры, поэтому было решено заявить, что советские условия договора изучаются и он, Хильгер, сказал об этом наркому путей сообщения Л.М. Кагановичу.

После того, как 15 марта в состав Германии вошла Чехословакия и был создан протекторат Богемия и Моравия с их крупными предприятиями, положение улучшилось, и вопрос загруженности германских заводов стал менее острым. В начале мая Хильгера вызвали в Берлин, где он встречался с Риббентропом, министром хозяйства Функом и другими руководителями германского правительства, которые не исключали благоприятного исхода переговоров с Советским правительством. В Берлине было решено, что Шуленбург посетит Молотова, и он, Хильгер, был уверен, что возвратится в Москву вместе со Шнурре, но этого не случилось.

Микоян ответил, что данные переговоры поставили его в очень неловкое положение перед Советским правительством, поскольку на советский проект договора о кредите четкого ответа нет, все разговоры оказались беспредметными. Ему надоело разговаривать на эту тему, ибо эти разговоры ведутся уже два года и превратились в политическую игру. Микоян спросил Хильгера: уверен ли он в положительном исходе этих переговоров о кредите. Хильгер сказал, что он и Шуленбург вовсе не хотели ставить Микояна в такое положение перед его правительством, и Хильгер уверен, что место, которое занимает Микоян, не могло поставить его в такое положение. Отвечая на вопрос, он сказал, что он не уверен в положительном исходе переговоров о кредите, поскольку это зависит не только от него. Однако он надеется на положительный исход, для чего есть все основания. Хильгер подчеркнул, что Германия ожидает теперь ответа из Кремля.

Микоян заявил, что раньше он активно выступал за расширение экономических связей с Германией. Сейчас заказы не являются сугубо актуальными и, кроме того, они могут быть с успехом размещены, например, в Англии или Соединенных Штатах. В то же время, в Советском Союзе хорошо знают возможности промышленности Германии. Микоян пообещал, что даст Хильгеру ответ в скором будущем446.

Кредит нужен был Советскому Союзу. А суетились, почему-то, немцы, (которые сами обивали пороги международных банков, выклянчивая и не получая, деньги), не оставляя попыток наладить отношения со своим извечным врагом и собратом по тоталитарному лагерю. За последние несколько месяцев в экономике рейха произошли серьезные изменения, которые позволяют германскому правительству иначе посмотреть на советские заказы. Но Микоян, невзирая на очевидные изменения в политике Берлина, продолжает разговаривать с Хильгером пренебрежительно, языком постоянных упреков, а порой, и откровенно шантажируя, хотя Советский Союз был остро заинтересован в германской продукции, особенно, военного назначения. Намеки на то, что заказы можно разместить в Англии и Соединенных Штатах – всего лишь хорошая мина при плохой игре: по многим видам вооружений Германия опережала и Англию, и тем более США, которые, сидя за океаном, не имея ни одного сколько-нибудь серьезного противника на суше и отгородившись от всего мира законом о нейтралитете, в военных разработках заметно отстали даже от Советского Союза. В то же время, Кремль продолжал выкручивать руки и Англии, и Франции, и Германии, рассчитывая в нужный момент сделать удачную ставку в своей не очень чистой игре. Все бы ничего – каждый проводит политику в интересах своей страны, и никого нельзя за это осуждать – если бы такая игра не закончилась мировой бойней и фактической, пусть и через много лет, ликвидацией советской империи.

5 июня французское агентство Гавас передало речь Даладье на заседании исполнительного комитета радикал-социалистской партии, одним из лидеров которой он был. Остановившись на вопросах внешней политики, он, в частности отметил: «Я хочу вам сказать, что все позволяет нам надеяться на быстрое и счастливое завершение последних международных переговоров. Я говорил и повторяю, что Европа имеет выбор между сотрудничеством и господством. Французское правительство всеми силами старалось и старается сейчас, чтобы Европе было дозволено жить счастливо и на основе свободного сотрудничества. Но, в то же время, я хочу заверить мир, что Франция стоит в первом ряду государств, которые будут противодействовать тому, чтобы Европа была приведена к катастрофе стремлениями к господству. Можно ли считать такую политику политикой окружения, как некоторые хотели бы представить? Эти заявления вызваны целями пропаганды. Мы стоим за сотрудничество, что противоречит окружению. Но каждый раз, когда мы делали шаг в направлении сотрудничества, нам отвечали действиями с применением силы. Каждый раз, когда мы делали предложение о сотрудничестве, его отклоняли. Те, кто противодействовал нам своим отказом, претендовал в то же время на то, чтобы запретить нам сотрудничать с другими. Именно это сотрудничество, от которого они отказались, они называют окружением. Какое еще более разительное доказательство могли они дать в защиту своего желания гегемонии, чем то, когда они стремятся создать угрозу равновесию и миру в Европе? Мы имеем основания решительно противодействовать подобным авантюрам. Мы говорим «нет» агрессии, автаркической тирании, идеологическому фанатизму, требованию так называемого жизненного пространства, всему тому, что представляет грубое насилие. Наше «нет» совпадает с мнением всех народов – сторонников мира и всех свободных людей. У нас нет никакой другой цели, кроме желания добиться спасения мира в соответствии с честью и независимостью всех наций. И именно поэтому мы говорим «да» всем шагам, направленным к объединению и лояльному сотрудничеству, всему тому, что может привести к улучшению мирового экономического обмена и к более равномерному распределению сырья. Преграждая путь агрессору, и протягивая руку всем тем, кто желает действительного сотрудничества, мы во всех наших действиях и во всех наших проявлениях инициативы являемся защитниками свободы»447.

Газета «Правда», опубликовавшая речь Даладье 7 июня, и «Известия», сделавшая это на день позже, никак ее не прокомментировали. Прочитав это сообщение, советский читатель мог недоуменно воскликнуть: если французы тоже за мир, если они тоже против агрессии, то почему же они с нами не договариваются? Ведь и мы за мир, ведь и мы против агрессии!

6 июня полпред СССР в Польше Николай Иванович Шаронов доносил в Москву: «Французский посол Леон Ноэль сообщил, что Бек ему заявил, что мешать пакту Варшава не будет, наоборот, будет его приветствовать, но быть четвертой не хочет, не желая давать аргументы для Германии. Польское правительство надеется на