Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

Чистяков и, стараясь не дышать на меня перегаром, стал каяться. Выслушав его очередные заявления в исправление, я отправил его приводить себя в порядок, отложив тяжёлый разговор на потом. В кунге Кунашева уже не было и слава богу: моё внешнее спокойствие было обманчиво, но внутри меня затаилась туго сжатая пружина гнева и обиды на своих подчинённых. В салоне за столом сидел Гутник с мутными и тоскливыми глазами побитой собаки, отпиваясь солёным рассолом из-под помидор. Я зыркнул на него глазами и начальник разведки покрылся мелкими бисеринками пота.

Попив кофе, прилёг поспать пару часов, отправив Чистякова дежурить. Проснулся в двенадцать часов, как раз в тот момент, когда лейтенант Коротких заходил в кунг.

– Коротких, где офицеры? – Задал я вполне обычный вопрос.

– Кравченко дежурит, Гутник тоже на ЦБУ, – ответил лейтенант и замялся.

– А Чистяков?

Лейтенант молчал, но увидев мой требовательный взгляд, сказал: – Он взял две бутылки коньяка и уехал в первый дивизион.

А в обед Мишка Пузыренко, подошёл ко мне и подколол: – Боря, иди свои дрова забирай.

В салоне валялся пьяный Чистяков, источая вокруг себя сильный запах свежего перегара. Я вернулся на ЦБУ и твёрдой рукой написал рапорт на привлечение подполковника Семёнова на аттестационную комиссию, за отсутствие последнего без уважительной причины во время боя 5 декабря. Позвонил в первый батальон и приказал капитану Осипенко в течение суток закончить все дела в батальоне и быть готовым принять должность старшего помощника начальника артиллерии. Вечером я объявил своё решение Чистякову, что для него явилось неприятной неожиданностью и он молча удалился из салона, на что мне было совершенно наплевать.

Через час Чистяков прибежал ко мне на ЦБУ и предложил ещё раз обсудить сложившуюся ситуацию.

– Чистяков, желания разговаривать у меня с тобой нет. Решение по тебе я уже принял.

– Хорошо, товарищ подполковник, я тогда тоже решение принял. На нижестоящую должность не пойду, лучше буду увольняться.

– Да ради бога: это ваши проблемы. Рапорт на стол и до свиданье.

Чистяков, не ожидавший моей решимости, обиженно развернулся и умчался из палатки в темноту, почти столкнувшись на выходе с полковником Сдобиным, который уже несколько дней проверял у нас в полку службу войск. Поздоровавшись со мной, он присел за стол и начал рассказывать мне о тех недостатках, которые он обнаружил в ходе проверки, а потом связавшись по телефону со штабом группировки доложил, что наш полк – худший полк по службе войск из тех, которые он уже проверил. Доложив о ситуации в полку, полковник опять сел рядом со мной и углубился в свои записи, ожидая начала совещания. Несколько дней тому назад, когда он прибыл в полк, случайно с ним разговорился и вдруг оказалось, что мы вместе поступали в 1972 году в Московское Высшее общевойсковое училище имени Верховного совета РСФСР, были абитуриентами и даже в одном отделение. После чего полковник проникся ко мне доверием и часто делился со мной своими впечатлениями о полку. Правда, в ходе проверки у него не сложились отношения с командиром полка и они здорово конфликтовали. Вот и сейчас командир и проверяющий сцепились в словесной перепалке на совещании, чем немало позабавили присутствующих офицеров. На моё мнение: командир лучше накрыл бы стол для Сдобина, организовал баньку и сгладил все неприятные стороны, а не уповал бы на свою поддержку в штабе группировки. Перепалка закончилась тем, что полковник, пылая праведным гневом и обещая неприятности на голову командира, умчался из ЦБУ в свою палатку.

На ужине за мой стол подсел особист и поделился приятной информацией: – Боря, сегодня ходили с командиром первого батальона на переговоры с жителями с Октябрьского и выяснили,

что в результате одного из огневых налётов вечером 10 декабря было убито два боевика и ранено четверо, но на том месте остался склад боеприпасов, который они завтра с утра будут переносить на носилках с помощью местных жителей в глубь Грозного.

Вернувшись в палатку ЦБУ, через штаб артиллерии получил разрешение, нанести удар по складу двумя дивизионами в 7 часов утра и предложил, чтобы артиллерия 245 полка тоже нанесла огневое поражение по этой цели, но в 8 часов утра. Штаб группировки согласился с моим предложением, но снизил расход боеприпасов по данной цели с 72 снарядов до 48 на каждый дивизион. В свою очередь они пообещали дать завтра координаты штаба боевиков в Кирово, по их сведениям и в школе тоже расположился штаб, но я сомневаюсь.

В кунге, куда я вернулся вечером после дежурства, меня ждал трезвый Чистяков.

– Товарищ подполковник, давайте решим следующим образом – ещё раз, в последний, вы даёте мне шанс. Дайте мне довоевать до конца войны в своей должности, а потом мы расстанемся.

Я практически сразу согласился: во первых, уже остыл. Во вторых, Осипенко при всех своих положительных качествах не был равноценной заменой Чистякова. Да и привык я к Алексей Юльевичу: – Хорошо, Чистяков. Иди, дежурь.

…. – Борис Геннадьевич, – я открыл глаза и машинально бросил взгляд на часы, было 4 часа утра, а рядом с койкой стоял Чистяков, – товарищ подполковник, командир полка приказал открыть огонь по Кирово. Что делать?

– Раз приказал, Алексей Юльевич, открывай. Но выполни приказ группировки – о немедленном докладе. Скажи, что из этого района по нашей пехоте боевики открыли огонь и пришлось их подавить. – Существовал приказ, что на каждое открытие огня мы должны были спрашивать в штабе артиллерии разрешение. Но мы практически всегда пренебрегали им и потом врали в штаб группировки о мифических обстрелах.

Уже засыпая, услышал, как снаряды ушли в населённый пункт, а утром узнал, что командир в это время смотрел видеоплёнку про Кирово.

* * *

В 7 часов утра прибежал на ЦБУ и еле успел открыть запланированный огонь по складу боеприпасов, а потом уже спокойно ознакомился со сводкой происшествий за ночь. В 3ей мотострелковой роте один убитый, есть подозрение, что это умышленное убийство: пуля попала прямо в темя солдата. Вызвали прокуратуру – пусть разбираются. С этим погибшим у нас уже 13 убитых и 46 раненых.

После совещания я пригласил к себе в кунг Звягинцева, где за бутылочкой коньяка мы познакомились поближе. А когда вернулся на ЦБУ, полковник Никитин приказал мне нанести шесть огневых налётов и дал мне координаты целей. Смысл был в следующем: в 14:00 группировка наносила по скоплению боевиков удар ракетой «Точка» (1000 кг тротила и 800 литров керосина), а через 30 минут, когда боевики начнут метаться по дорогам, вывозя убитых и раненых мы