Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

для улучшения политических отношений налицо, германское правительство также признает наличие связи между политикой и экономикой. Надо все это выяснить и уточнить. Вайцзеккер сделал предложение Советскому правительству, и правительство Германии ждет, что Советское правительство даст на это ответ. Смысл беседы Вайцзеккера совершенно ясен: это – стремление нащупать почву для дальнейших разговоров. Все в аусамте ждут, этого ответа.

Астахов сказал Шуленбургу, что, по его сведениям, ответ Молотов собирался дать в Москве. Кроме того, частично он содержался в речи наркома на III сессии Верховного Совета СССР. На это Шуленбург ответил, что в Москве ответа до сих пор дано не было. Правда, он сам с тех пор с наркомом не виделся. Впрочем, если бы он знал, что Молотов намерен сообщить ему ответ, он, вероятно, сейчас же выехал бы в Москву.

Далее Шуленбург принялся настойчиво убеждать Астахова в том, что обстановка для улучшения отношений между двумя странами созрела, и дипломаты обеих стран должны содействовать успеху начавшегося процесса. Шуленбург, сверяясь, чтобы ничего не перепутать, с записью беседы Вайцзеккера с Астаховым, сделанной на бланках МИДа, вкратце повторил сказанное статс-секретарем, как бы проверяя, верно ли советский дипломат все усвоил, а также добавляя и развивая сказанное Вайцзеккером. В записи Вайцзеккер выражается более категорично по вопросу об улучшении отношений с Россией, чем в беседе. Шуленбург уверял, что Берлин всерьез хочет улучшить отношения, но не знает, как это сделать. Он не решается прямо ставить вопрос об этом, опасаясь нарваться на отказ, но наличие такого желания несомненно. Да оно и понятно, ведь никаких противоречий с Советским Союзом у Германии нет. С другими странами приходится говорить о территориальных, экономических и прочих претензиях. Здесь же все по существу, ясно и урегулировано. Надо лишь освежить то, что фактически существует. Именно таково желание германского правительства, и поэтому все в МИД ждут ответа на вопросы, поставленные Вайцзеккером.

Астахов согласился с Шуленбургом в том, что у Советского Союза и Германии нет коренных противоречий и повторил то, что сказал Вайцзеккеру: хорошие дипломатические отношения вполне совместимы с идеологическими противоречиями, и заметил лишь, что опасение германского правительства нарваться на отказ, заговорив об улучшении отношений с СССР не обоснованы. Каково бы ни было отношение Советского правительства к конкретным вопросам, которые могут быть поставлены германской стороной, Советское правительство всегда приветствует инициативу к улучшению отношений, откуда бы она ни исходила, и опасаться, что Кремль злоупотребит подобным эвентуальным шагом германскому правительству не следует. Советское правительство имеем больше оснований для скептицизма, т. к. считает, что ухудшение отношений, последовавшее с приходом Гитлера к власти, создалось исключительно по инициативе Берлина. Поэтому в Москве естественно считают, что инициатива к улучшению должна исходить от Германии.

Шуленбург сказал, что он отлично понимает мотивы, которыми может руководствоваться Советское правительство, недоверчиво относясь к германским намерениям улучшить отношения. Он уверял, однако, что эти намерения достаточно серьезны, чтобы их игнорировать. С Гитлером он, правда, не встречался, но долго говорил с Риббентропом, который точно отражает настроения фюрера. Предупредив Астахова о конфиденциальности, посол передал следующие сентенции Риббентропа: «Англии и Франции мы не боимся. У нас мощная линия укреплений, через которую мы их не пропустим. Но договориться с Россией имеет смысл». Шуленбург считает, что Гитлер думает именно так. Сам Шуленбург хотел уже ехать в Москву, но Риббентроп задержал его в расчете на то, что его захочет повидать фюрер.

В записи, которую посол изложил Астахову, содержалось указание Вайцзеккера на то, что новым фактором, облегчающим возможность изменения германской политики в отношении Советского Союза в лучшую сторону, является ликвидация германо-польского договора. Фраза о «лавке, в которой много товаров», уточнена. Говорится о «политической лавке» и т. д. Вообще, по тону запись звучит более определенно в смысле активной постановки вопроса о сближении, чем сама беседа483.

Встреча Астахова и Шуленбурга вновь показала очень большую заинтересованность германской верхушки в налаживании отношений с Советским Союзом. После длительного периода отчуждения, вызванного приходом к власти Гитлера, его постоянными нападками на большевистскую Россию и проповедуемый ею коммунизм, такой горячий интерес к сближению с Советской Россией должен был насторожить Сталина и Молотова. При этом никаких причин для столь значительного изменения курса германской политики не было – ведь ни одного противоречия между Советским Союзом и Германией не только не было устранено, но и сам вопрос об их устранении не ставился. Однако при всей очевидности несоответствия прежних слов и нынешних поступков новая политика Гитлера прозорливого Сталина не насторожила, что может свидетельствовать о совпадении на данном этапе исторического развития интересов Гитлера и Сталина. Интересы и цели Гитлера никогда ни для кого секретом не были – достижение мирового господства арийской расой и порабощение народов всего мира. Неужели Сталин готов был помочь Гитлеру в его людоедских устремлениях? В это трудно поверить. Значит, у Сталина был какой-то свой интерес, весьма далекий от сохранения всеобщего мира.

Стоит обратить внимание на указание Вайцзеккера о том, что ликвидация польско-германского договора – внимание! – о ненападении будет способствовать улучшению советско-германских отношений. По сути, статс-секретарь германского МИД, второй человек в ведомстве, проводящем внешнюю политику государства, говорит, что если Германия нападет на Польшу, то это будет в интересах Советского Союза, ведь пока договор существовал, СССР и Германия не могли улучшить отношения, тогда как такое улучшение выгодно Советскому Союзу.

Почти синхронно с посещением Шуленбургом полпредства, Микоян в Москве принял Хильгера, вернувшегося накануне из Берлина. Хильгер из пяти последних дней четыре провел в дороге и, явившись к Микояну, что называется, с корабля на бал, представил это обстоятельство как доказательство того, что Германия искренне стремится договориться с Советским Союзом. Микоян заявил, что верит в такое стремление.

Хильгер сообщил, что в Берлин он ездил для того, чтобы уточнить предложения Микояна, о 8 июня. (Эти предложения не опубликованы. – Л.П.). Вместе с Шуленбургом Хильгер посетил Риббентропа и получил от него задание сообщить, что правительство Германии согласно командировать в Москву Шнурре, снабдив его полномочиями для ведения переговоров о расширении и углублении экономических взаимоотношений между СССР и Германией и для заключения соответствующего соглашения, если для такового будет найдена совместная основа. Тот факт, что германское правительство решило командировать в Москву для переговоров своего специального представителя с широкими полномочиями, германское правительство просит рассматривать как признак того, что оно рассчитывает на положительный исход этих переговоров на расширенной основе. При этом, однако, германское правительство отказывается взять на себя предварительное обязательство принятия советского контрпредложения от 26 февраля 1939 г. так как именно это контрпредложение должно служить предметом