Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

помощью бостонцев, чтобы починить свои поврежденные корабли. Правдивый укор в этом сетовании на недостаточную поддержку со стороны французов был справедлив и побудил д'Эстена пренебречь дошедшим до него приказом немедленно возвратиться в Европу с несколькими кораблями. Вместо того он отплыл к побережью Америки с двадцатью двумя линейными кораблями, имея в виду две цели – выручить южные штаты и напасть на Нью-Йорк совокупно с армией Вашингтона.

Прибыв к берегу Джорджии 1 сентября, д'Эстен застиг англичан совершенно врасплох; но роковой недостаток быстроты действий, который и ранее характеризовал карьеру этого весьма отважного человека, опять помешал ему докончить дело, начатое так удачно. Замешкавшись перед Саванной, он упустил много драгоценных дней, за которые условия изменились, а приближение неблагоприятного для мореходства времени года побудило его, столь медлительного сначала, к слишком поспешной атаке Саванны. Там он выказал свою обычную храбрость, сражаясь во главе колонны, как сделал и американский генерал, но результат был плачевен – кровопролитное поражение союзников. Осаду сняли, и д'Эстен тотчас отплыл во Францию, не только отказавшись от своего плана нападения на Нью-Йорк, но и бросив южные штаты на произвол неприятеля. Значение для американцев подмоги от морской силы Франции – раздразнившей их надежды только для того, чтобы сгинуть без следа, – ясно видно из действий англичан, которые покинули Ньюпорт в крайней поспешности, когда узнали о присутствии французского флота. Да, уход был намечен заранее, но прибытие д'Эстена побудило к настоящему бегству.

После отплытия из Америки фактически всего французского флота (так как корабли, не ушедшие назад во Францию, возвратились в Вест-Индию) англичане возобновили прекратившиеся было нападения на Соединенные Штаты Америки.

Флот и армия вышли из Нью-Йорка в Джорджию в последние недели 1779 года и, собравшись в Тайби, двинулись на Чарльстон через Эдисто. Бессилие американцев на море не позволило помешать этим движениям, если не считать одиночных действий крейсеров, которые перехватили несколько отставших транспортов, – лишнее доказательство маловажности результатов крейсерской войны самой по себе.

Осада Чарльстона началась в конце марта, причем английские корабли быстро миновали отмели и прошли мимо форта Моултри без значительных повреждений; они встали на якорь на расстоянии пушечного выстрела от форта. Моултри довольно скоро пал под натиском с суши, а сам город сдался 12 мая после сорокадневной осады. Весь штат следом заняли войсками и привели к подчинению.

К остаткам бывшего флота д'Эстена присоединилось подкрепление из Франции под начальством графа де Гишена, который принял на себя командование в вест-индских морях 22 марта 1780 года. На следующий день он отплыл к острову Сент-Люсия, надеясь застичь противника неподготовленным к отпору, но суровый, закаленный в боях старый адмирал традиционного английского типа сэр Гайд Паркер так расположил на якорях свои шестнадцать кораблей, что Гишен не захотел атаковать их двадцатью двумя. Благоприятный случай, если только это он и был, больше не повторился. Возвратившись к Мартинике, де Гишен встал на якорь 27 марта, а в тот же самый день с Паркером соединился новый английский главнокомандующий Родни.

Этому адмиралу, впоследствии знаменитому, а тогда лишь выдающемуся, было шестьдесят два года, когда он принял то командование английскими морскими силами, чтобы, как выяснилось, обрести бессмертную славу. При замечательном мужестве и искусстве в своей профессии он отличался несдержанностью, чтобы не сказать нравственной распущенностью, и в то время, как началась война, жил во Франции, в изгнании из отечества из-за денежных затруднений. Хвастаясь тем, что мог бы справиться с французским флотом, доведись ему по обстоятельствам вернуться в Англию, он так подстрекнул одного французского дворянина, который это слышал, что тот принял на себя его долги, – из побуждений, в которых чувства рыцарства и оскорбленного национального самолюбия играли, полагаю, одинаковую роль. По возвращении на родину Родни получил командование флотом в двадцать линейных кораблей и отплыл с ним в январе 1780 года на выручку Гибралтара, тогда выдерживавшего серьезную осаду. Близ Кадиса, сопутствуемый своим обычным счастьем, вошедшим в поговорку, он встретился с испанским флотом из одиннадцати линейных кораблей, которые не замечали угрожавшей им опасности до тех пор, пока бежать не стало уже слишком поздно [195]. Дав сигнал общей погони и взяв курс на перехват неприятеля, под ветер, между ним и портом, Родни, несмотря на темную и бурную ночь, успел взорвать один корабль и захватить в плен шесть. Поспешив затем дальше, он выручил Гибралтар, обеспечил крепость всем необходимым и затем, оставив там свои призы и большую часть флота, отплыл с остальными на станцию.

В противоположность блестящей личной храбрости и профессиональному искусству, в котором он в области тактики далеко опережал современников в Англии, Родни как главнокомандующий принадлежал скорее к числу сторонников сдержанной, осторожной школы французских тактиков, а не к предшественникам пылкого и страстного Нельсона. В Турвиле мы видели переходный тип от отчаянного бойца семнадцатого столетия, не желавшего оставлять врага в живых, к бойцу, щеголявшему формальной, искусственной (можно сказать и так), пустой, парадной тактикой восемнадцатого столетия, а в действиях Родни налицо переход от этих церемониальных поединков к бою, который, будучи искусным по замыслу, всегда преследовал серьезные результаты. Сравнивать Родни с французскими адмиралами того времени неправильно. Искусство его, которое де Гишен осознал, едва они скрестили шпаги, выражалось не в праздных, а в опасных для неприятеля приемах. Какие бы благоприятные случаи легкого успеха ни подкидывала бы судьба ему на пути, истинным предметом его действий, с которого он никогда не спускал глаз, был французский флот, организованная военная сила неприятеля на море. В день, когда фортуна покинула противника, который пренебрег ее предложениями – когда победитель Корнуоллиса упустил возможность напасть на Родни, – последний одержал победу, что избавила Англию от глубочайшей тревоги и возвратила ей одним, что называется, росчерком пера все острова, за исключением Тобаго, было отнятые осторожной тактикой союзников.

Родни и де Гишен, 17 апреля 1780 года, план XI

Родни и де Гишен встретились в первый раз 17 апреля 1780 года, через три недели после прибытия первого в Вест-Индию. Французский флот лавировал в проливе между Доминикой и Мартиникой, когда неприятель показался на юго-востоке. День был потрачен в маневрах для занятия наветренного положения, которого добился Родни. Оба флота были теперь значительно под ветром от островов [196], на правом галсе, лежа к северу, причем французские корабли располагались на подветренном крамболе [197] у английских. Родни распустил паруса и дал сигнал своему флоту, что предполагает атаковать арьергард и центр неприятеля всей силой; когда он достиг положения, казавшегося