Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

– Сейчас, Кравченко. Подожди, – я достал свою рабочую карту и через пять минут диктовал координаты рубежей заградительного огня и вполне возможных мест сосредоточения боевиков перед прорывом, – вот по этим целям и ведёшь дивизионами беспокоящийся огонь. А заград. огонь открываешь, когда духи конкретно пойдут на прорыв. Всё, действуй.

Услышав первые выстрелы дивизионов, мы дружно принялись за кофе.

* * *

Утро 22 декабря началось с непростого разговора с Семёновым. На все мои замечания у командира дивизиона был один ответ: мол, у меня всё нормально, всё отлично. Все наблюдательные пункты в первом батальоне развёрнуты, что через пять минут как он приедет к себе в дивизион, он передаст уточнённые координаты НП батарей и своего, а все эти негативные доклады – это происки недругов….

Я тяжело вздохнул: – Константин Иванович, давай договоримся так: ты едешь в госпиталь, берёшь там справку формы 100 о сотрясение головного мозга и с честью уезжаешь из Чечни. Если ты отказываешься, то максимум через неделю при таком отношение к своим служебным обязанностям ты всё равно вылетишь отсюда, но уже с позором. И не думай, что там тебя встретят с распростёртыми объятиями. Если тебе повезёт – окажешься в Елани. Но при том отношение к тебе генерала Шпанагеля, ты как пробка вылетишь из армии. Тебе это нужно?

Семёнов со злостью посмотрел на меня и молча удалился в сторону своей машины. Ни через час, ни через два координаты наблюдательных пунктов так и не были доложены. На все мои запросы у командира дивизиона был один ответ – командиры батарей уехали, скоро передадут уточнённые координаты.

Потеряв терпение, я дозвонился до командира первой миномётной батареи: – Мустаев, слушай приказ. Сейчас объезжаешь передний край своего батальона, найди наблюдательные пункты всех командиров батарей и Семёнова, собери их координаты и передашь мне.

Час прошёл в нервном ожидание и последующий доклад совсем не удивил меня. Выслушав Мустаева, положил трубку на телефонный аппарат и уже с готовым предложением пошёл к командиру полка.

– Товарищ полковник, прошу вас срочно созвать аттестационную комиссию с целью рассмотрения вопроса о дальнейшем пребывание подполковника Семёнова в должности командира дивизиона. Только что доложили из первого батальона, что там полностью отсутствуют все корректировщики и не развёрнуто до сих пор ни одного наблюдательного пункта.

Командир зло засопел, побагровел лицом и приказал оперативному дежурному вызвать на КП командира первого дивизиона и собрать на ЦБУ всех замов.

Аттестационная комиссия прошла быстро и в жёсткой форме. Выступил я: в своём докладе доложил о всех прегрешениях подполковника, о всех вопиющих недостатках. Напомнил о невыполнение боевого приказа по развёртыванию огневых позиций в заданном районе. После моего доклада наступила тишина. Замы молчали и переглядывались, лишь бросая короткие взгляды на Семёнова и командира полка. И может быть, для командира дивизиона всё прошло бы благополучно. Да, признал бы ряд недостатков, упущений: типа мол, у кого их нет. Пообещал всё исправить и служить дальше не за страх, а за совесть и отделался бы ещё одним взысканием. Но Константин Иванович не понял сложившийся на этот момент ситуацию и запел свою «старую военную песню» – какой он прекрасный командир и как у него всё отлично организовано. Вот только командиры батарей у него бестолковые: и сейчас они его подвели – не выехав вовремя в боевые порядки батальона. А так всё хорошо….

Это переполнило чашу терпения и все дружно обрушились на Семёнова, вспоминая все его упущения по службе и старые грехи. А командир до того рассвирепел, что приказал вызвать особиста и прокурорского работника, чтобы возбудить уголовное дело по ряду фактов. Поняв, что мы сейчас можем сгоряча «наломать дров», я встал со своего места и поднял руку, требуя тишины.

– Товарищ полковник, – обратился командиру, когда наступила тишина, – разрешите мне с командиром дивизиона выйти на улицу, на пару минут.

Полковник Никитин, замы и даже Семёнов с удивлением смотрели на меня, ожидая пояснения, но я молчал, ожидая разрешения. Командир помолчал и кивнул.

– …Константин Иванович, – я резко повернулся к подчинённому, когда мы вышли из ЦБУ под яркие лучи солнца, – ты убедился, что у тебя не всё в порядке, как ты здесь «пел»? Ещё немного и ты уедешь отсюда с «волчьим билетом», а это для тебя конец. Какие тебе доводы ещё надо предъявить, чтобы ты всё это понял?

Семёнов молча топтался напротив меня, бросая тоскливые взгляды на окрестности, поняв наконец-то, что дело зашло слишком далеко и реально сейчас решалась его дальнейшая военная судьба. Молчал и я, но не дождавшись ответа, продолжил.

– Константин Иванович, ты знаешь, что я неоднозначно отношусь к тебе. Знаю я и том, что ты невысокого обо мне мнения и не скрываешь особо его. Вроде бы я должен обидится и, воспользовавшись случаем, уничтожить тебя. Но я этого не хочу. Ты подполковник, закончил академию, не дурак. Приехал сюда – не зассал, как некоторые. Худо-бедно, но провоевал почти три месяца. Есть тебе чем погордиться, хотя многого о чём и не стоит рассказывать. Давай делаем так: прямо сейчас езжай в госпиталь, бери справку формы 100 и езжай в Екатеринбург. Здесь мы с тобой не сработаемся и не только я.

Семёнов глядя прямо мне в глаза, внимательно выслушал моё предложение. Мгновенно с ориентировался и решительно вскинул руку к головному убору: – Товарищ подполковник, разрешите доложить: я вчера поскользнулся на своей КШМке и сильно ударился головой об броню. Сейчас очень плохо себя чувствую. Прошу вашего разрешения убыть в госпиталь.

Также пристально глядя в глаза командиру дивизиона, официальным тоном произнёс: – Разрешаю, товарищ подполковник. Езжайте, лечитесь…

Когда зашёл в палатку один и встретил удивлённые взгляды офицеров, доложил командиру полка: – Семёнов себя плохо чувствует и я его отпустил в госпиталь.

Командир долго смотрел на меня, встал: – Борис Геннадьевич, думаю, ты знаешь что делаешь.

На этом аттестационная комиссия закончилась и я даже пожалел, что довёл ситуацию до такой развязки.

Может быть…, не стоило этого делать, ну вызвал бы опять Семёнова, ну отругал его. Заставил выставить НП и потом построже с него спрашивал. – Так я рассуждал после комиссии, но уже через пару часов не жалел о происшедшем. Так как приехавший из штаба группировки майор-артиллерист убыл на огневые позиции дивизионов и наковырял там полно недостатков, да ещё и доложил мне, что оба начальника штабов дивизионов пьяны «вдрабадан» и всем огнём рулят обученные солдаты. Да, – подумал, выслушав негативную информацию, – работы непочатый край. Как говорится – «шумит, гремит родной завод».

….Тринадцатый, Тринадцатый,