Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин

За мужество и стойкость, проявленные в битве за столицу, 11 января 1942 г. 8-я тбр преобразовывается в 3-ю гвардейскую. Высоко были отмечены заслуги и её командира, но не столь щедро, как комбрига. П.А. Ротмистров награждается орденом Ленина, но остается в прежнем звании. События под Калинином на это не влияли. Дело в том, что по штату командовать бригадой мог подполковник или полковник, а генерал – особым решением Верховного командования. Для Михаила Ефимовича сделали исключение потому, что его соединение стало первым гвардейским в Красной Армии. Этот шаг должен был поднять престиж новой формы поощрения воинских формирований: «первогвардейцы» – значит особые во всём: и в бою, и в наградах. Именно поэтому не только Павел Алексеевич, но и командир 9-й тбр подполковник И.Ф. Кириченко[716], тоже отличившийся в боях за Москву, был награжден орденом Ленина, а его соединение переформировали во 2-ю гв. тбр, но при этом он тоже пока оставался в прежнем звании[717]. Тем не менее успешное командование бригадой при защите столицы дало серьёзный толчок для служебного роста П.А. Ротмистрова.

Осень – зима 1941 г. были крайне сложными для всей Красной Армии, но вдвойне тяжелее они оказались для танковых войск. Пока шла эвакуация оборонных предприятий на восток и налаживание выпуска бронетехники на новом месте, они просто выживали, их численность сократилась до минимума. По штату танковая бригада имела всего 49 машин, причём в лучшем случае лишь половину КВ и Т-34, остальные – лёгкие. В действительности же на фронтах их было ещё меньше, да и те все «перелатанные». Обычным делом было наличие в общевойсковой армии, оборонявшей 60–90 км, лишь двух танковых бригад, иногда её усиливали отдельным танковым батальоном. Эти силы, как правило, использовали для локализации прорывов короткими ударами по наступающим клиньям врага, для захвата укреплённых населённых пунктов, а также прикрывали методом засад незащищённые участки фронта, пока не подтянутся резервные стрелковые части.

Танкисты вели бои с численно превосходящим противником в сложных для людей и техники зимних условиях. Сражаться приходилось без поддержки артиллерии и авиации, имея лимит снарядов и горючего, да к тому же в тесном взаимодействии со стрелковыми соединениями, командиры которых часто смутно представляли или вообще не имели понятия о формах и методах этого рода войск. В столь суровых условиях происходил жёсткий «отбор и кристаллизация» командных кадров. Большинство из тех, кому удастся остаться в живых в ходе сражений и не сесть за решетку по сфабрикованным обвинениям, в дальнейшем составят костяк командного звена танковых и механизированных войск Красной Армии. Накопленные знания и опыт позволят им занять достаточно высокие должности: командиры рот и батальонов станут комбригами, а командиры полков и отдельных танковых бригад – комкорами и командармами.

Очень важным оказался этот период и для Павла Алексеевича. По существу, он впервые длительный период, более полугода, самостоятельно командовал танковым тактическим соединением, вникал во все детали его боевой жизни и быта, управлял подразделениями в ходе боевых действий, ежедневно участвовал в их планировании, наблюдал и в определённой мере участвовал в выработке плана армейских операций, к которым его бригада привлекалась. Накопленный опыт ложился на его богатые по тем временам теоретические знания, становясь базой, на которой он рос как командир-танкист и будущий руководитель крупных войсковых соединений и объединений. Однако не следует переоценивать опыт командования бригадой, он, бесспорно, очень важен, но, подчеркну, это была лишь база для дальнейшего роста и совершенствования боевого мастерства, а мастерство, как известно, приходит лишь в процессе длительной каждодневной работы.

Возрождение танковых войск началось весной 1942 г., когда с первых переброшенных на Урал заводов пошла новая бронетехника и Ставка ВГК приняла решение о начале формирования крупных подвижных соединений. В это время с разницей в несколько недель оба комбрига получают приказ о назначении командирами танковых корпусов: М.Е. Катукова – 1-м, П.А. Ротмистрова – 7-м[718].

Своё новое соединение Павел Алексеевич создавал в родных краях, под г. Калинином, а базовым для него стала 3-я гв. тбр. Ряд офицеров из её состава заняли должности в управлении корпусом. Но пришли и новые люди, среди них был командир включённой в состав корпуса 62-й тяжелой танковой бригады подполковник В.Н. Баскаков. С 23 сентября 1941 г. он командовал 130-й тбр на Южном фронте, а 15 февраля 1942 г. был назначен комбригом 62-й. С этого времени военная судьба на два года свела Владимира Николаевича с Павлом Алексеевичем. В первом же бою, который проведёт корпус на Воронежской земле, пытаясь перерезать коммуникации врага, рвавшегося к Дону, отличится именно бригада Баскакова, и через некоторое время он станет начальником штаба 7-го тк, а 21 марта 1943 г. – 5-й гв. ТА. Продвижение В.Н. Баскакова по службе – от комбрига до начальника штаба армии, – получение им в этот период звания генерал-майора свидетельствовало о том, что он смог выстроить рабочие взаимоотношения с П.А. Ротмистровым. Анализируя их совместную боевую работу, можно с уверенностью сказать, что их деятельность в то непростое время оказалось плодотворной. Но, справедливости ради, необходимо отметить, Владимиру Николаевичу работать было нелегко, а тем более сохранять самостоятельность взглядов. И не только потому, что Павел Алексеевич был старше и по званию, и по возрасту. У него не было, как у М.Е. Катукова или П.С. Рыбалко, склонности собирать вокруг себя опытных, перспективных командиров, учить их, «двигать» по службе (начштаба – особый случай) и тем самым постепенно формировать и расширять свою «команду», повышать её качество. Кадровые вопросы его интересовали, но далеко не в первую очередь. Он воевал с теми, кого присылали «сверху». Ни в одном архивном документе, ни в воспоминаниях людей, работавших с П.А. Ротмистровым, я ни разу не встречал упоминания о том, чтобы он ходатайствовал за строевого командира или офицера штаба с целью перевода из другого соединения в его корпус или армию. Возможно, это моя неудача и вполне допускаю, что за долгую службу в вооруженных силах такие случаи были, и не один. Однако злые языки утверждали, что без откровенного «подхалимажа» карьеру в его корпусе, а затем и армии сделать было крайне сложно, особенно резко это стало проявляться после событий под Курском. И, как мы увидим ниже, об этом знали не только подчинённые, но и в Москве, однако там до поры до времени её старались не замечать.

Справедливости ради следует сказать, что и у М.Е. Катукова как командира были не всегда понятные решения по кадровым вопросам, даже крупным. Широко известен его конфликт