От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946 - Николай Николаевич Лузан

Во время пребывания в ней с августа 1942 по февраль 1943 года Михайлов занимался не только сбором данных на командно-преподавательский состав школы, но и одновременно изучал курсантов, а затем осуществлял их вербовки. В результате его кропотливой и полной смертельного риска работы 12 человек после заброски в тыл советских войск добровольно явились в органы государственной безопасности. В дальнейшем ряд из них использовался в качестве агентов-маршрутников и опознавателей при розыске других гитлеровских диверсантов, действовавших на транспортных коммуникациях, а также для выявления шпионов, проникших в части Красной армии и осевших в их ближайшем окружении. По возвращении с задания Михайлов был награжден орденом Красного Знамени.

Аналогичную работу по проникновению в гитлеровские спецслужбы вели РДР Лопатина, Орловского, Медведева, Ваупшасова, Прокопюка, Лопатина и других.

Наряду с этим их и остальные резидентуры активно формировали из числа окруженцев и местных патриотов повстанческое движение. Фактически до середины 1942 года, момента организации Центрального штаба партизанского движения, 4-е управление выступало в качестве основного организатора и координатора партизанского движения на временно оккупированных советских территориях:

«…Ему (управлению. – Примеч. авт.) принадлежит важная роль в инициировании партизанского движения в тылах фашистской армии. Во исполнение постановления ЦК ВКП(б) и правительства «Об организации борьбы в тылу германских войск» и в первый период войны именно на базе Четвертых отделов НКВД возникли первые партизанские отряды и истребительные группы. В связи с организацией в 1942 году Центрального штаба партизанского движения нами были переданы в его распоряжение многочисленные отряды и группы…

Вместе с тем, как следовало из директивы НКВД СССР от 13 июля 1942 года, штабам партизанского движения не подлежали передаче разведывательно-диверсионные группы специального назначения, действующие в тылах противника, разведывательная агентура, курьеры и связники, резиденты в немецком тылу, а также переписка по партизанским формированиям (сводки, донесения, доклады, радиограммы и т. д.» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 202–203).

Начиная с 30 мая 1942 года, образования Центрального штаба (ЦШПД) партизанского движения, в течение нескольких последующих месяцев как в Центре – в Москве, так и на местах, где действовали РДР управления, шла передача функций организации повстанческого движения на временно оккупированных противником советских территориях представителям ЦШПД. В дальнейшем Павел Анатольевич и его подчиненные целиком сосредоточились на разведывательно-диверсионной деятельности в глубоком тылу противника и оперативном проникновении в его спецслужбы. Ее необходимость диктовалась высшим политическим и военным руководством СССР. После разгрома немецких войск под Москвой оно намеривалось развить этот успех в ходе весенне-летнего наступления и нуждалось в разведывательной информации стратегического характера.

Замысел одной из таких операций по освобождению Харькова в марте 1942 года предложил главнокомандующий войсками юго-западного направления маршал Семен Тимошенко. Перед его аргументами, а скорее прошлым авторитетом, не устояли как Генштаб, так и сам Верховный главнокомандующий – Сталин. С того дня в обстановке строжайшей секретности в штабах Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов приступили к разработке плана наступления.

Оптимизм Тимошенко и члена Военного совета фронта Никиты Хрущева не разделяли в особом отделе – военной контрразведке Юго-Западного фронта. И для того у его начальника старшего майора госбезопасности Николая Селивановского имелись серьезные основания. От зафронтовых агентов, в частности «Гальченко» – лейтенанта Петра Прядко, внедренного в гитлеровский разведорган – абвергруппу-102, и допросов захваченных пленных поступала все более тревожная информация. Она говорила контрразведчикам: командование группы армий «Юг» вермахта располагает сведениями о подготовке советского наступления, готовит контрудар и с этой целью наращивает силы вокруг Барвенковского выступа. Эти выводы Селивановского и его подчиненных подкреплялись расчетами начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта полковника Рухле.

Не найдя понимания у непосредственных начальников, он представил свои расчеты военному контрразведчику – майору Белоусову. Содержащиеся в них данные говорили: наступление советских войск на Харьков не обеспечено ни людскими, ни материальными ресурсами и грозит обернуться катастрофой. Своими опасениями Селивановский поделился с Тимошенко и Хрущевым. Те посчитали его аргументы несостоятельными, а Рухле обозвали паникером и продавили в Ставке план операции. Это не остановило Селивановского. Он продолжал бить тревогу и доложил начальнику управления Особых отделов НКВД комиссару госбезопасности 3-го ранга В. Абакумову. В частности, Селивановский сообщал:

«…Планируемая операция преждевременна. Наступление из Барвенковского выступа опасно. Оттуда вообще следовало бы вывести 57-ю армию. Вокруг выступа немцы за зиму создали глубоко эшелонированную оборону и подтянули к его основанию значительное количество войск, которые в любую минуту могут нанести удар в тыл ударной группировки, парировать такой удар мы не сможем – нет достаточно сильных резервов.

Ошибочно вводить в Барвенковский выступ конные и танковые корпуса, немецко-фашистское командование только того и ждет. Оно с умыслом не усиливает своего левого фланга в районе Славянска. Оно умышленно провоцирует нас на наступление. Как только в Барвенковском мешке окажутся наши ударные группировки, немецкая танковая армия, расположенная южнее, нанесет удар в северном направлении на Изюм.

Вывод: подготовленное сражение мы проиграем и этим развяжем руки противнику для крупного наступления на Сталинград и Кавказ…»

Абакумов, получив это донесение, не стал обострять отношения с Тимошенко, позвонил по ВЧ-связи Хрущеву и высказал обеспокоенность в успехе предстоящей операции. Голос контрразведчиков тогда не был услышан.

Вероятно, Хрущеву и Тимошенко кружил головы недавний успех Жукова в битве под Москвой, и они продавили свой план в Ставке Верховного главнокомандования.

12 мая ударная группировка Юго-Западного фронта перешла в наступление. На третьи сутки стал подтверждаться наихудший прогноз Селивановского: авиация противника, завоевав господство в воздухе, лишила советские части 6-й и 9-й армий возможности совершать маневры. Тимошенко с Хрущевым забили тревогу: бросили в бой последние резервы, не предполагая, что все самое худшее еще впереди.

За спиной наступающих советских войск, на левом фланге, над 57-й армией генерала Подласа нависла, подобно дамоклову мечу, мощная группировка противника. Ее костяк составляла 1-я танковая армия. Гитлеровцы, отступая, специально заманивали в ловушку войска юго-западного направления.

Наступило 18 мая. Ночь на фронте на удивление прошла спокойно. Гитлеровцы не пытались контратаковать. Части 6-й и 9-й армий Юго-Западного фронта после короткой передышки начали сосредотачиваться для нанесения нового удара, когда разразилась катастрофа.

Ранним утром гитлеровская ударная группировка Клейста, насчитывавшая в своем составе одну моторизованную, две танковые и посемь пехотных дивизий, нанесла сокрушительный удар встык между частями Юго-Западного и Южного фронтов. Отразить его маршалу Тимошенко было нечем. К тому времени он исчерпал все свои резервы. Танковая армада гитлеровцев устремилась в прорыв. Наступление советских войск обернулось катастрофой. 23 мая кольцо окружения вокруг них замкнулось. Спустя пять дней, 28 мая, ударная группировка Юго-Западного фронта перестала существовать. Ее потери составили 85 тысяч погибших и 230 тысяч пленных. Для вермахта открылся, как о том предупреждал Селивановский, прямой путь на Сталинград и на Кавказ.

За провал операции ответили, конечно, не Тимошенко с Хрущевым, а «стрелочники». Главными виновниками стали командующий 9-й армией генерал Харитонов и полковник Рухле, их отдали под суд военного трибунала.

Войска вермахта стремительно продвигались вперед, вскоре возникла угроза их прорыва к нефтепромыслам Майкопа, Грозного и основной транспортной коммуникации – Волге. Ситуация для Красной армии на этом участке фронта была близка к катастрофе. Чтобы ее не допустить, 28 июля был издан знаменитый приказ № 227, больше известный как «Ни шагу назад!». В нем говорилось:

«…Пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови, защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности».

К 9 августа передовые части 3-й и 6-й армий вермахта находились в нескольких десятках километров от Сталинграда. На южном направлении положение советских войск было не лучше: танковые клещи вермахта тянулись к нефтепромыслам Майкопа, Грозного и Баку.

В этой критической обстановке руководители и рядовые сотрудники Наркомата НКВД действовали так же самоотверженно, как и военнослужащие Красной армии. На них были возложены задачи, связанные с организацией обороны на горных перевалах, ведущих к городам Туапсе, Сочи и Сухуми, проведением акций по выводу из строя хранилищ с нефтью и скважин в районах Майкопа и Моздока, а также задачи по созданию подполья на территориях, которые могли перейти под контроль гитлеровцев. Для их выполнения в начале августа на место вылетели нарком Берия, его заместитель Меркулов и Судоплатов. Вслед за ними на нескольких транспортных самолетах