От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946 - Николай Николаевич Лузан

этих сложнейших операций, с течением времени такая тактика себя полностью оправдала. Благодаря ей, а также профессиональной работе разведчиков подрывная деятельность гитлеровских спецслужб была во многом сведена на нет.

Так, 23 мая 1943 года резидент «Юрий» 4-го управления, ссылаясь на материалы разведчика «Святого», внедренного в «Абверкоманду-103», передал в радиограмме исчерпывающие данные на гитлеровскую агентуру, засланную в советские войска.

«…В связи с усиленной заброской противником агентуры в район Ельца, Воронежа, Курска и Касторной сообщаю данные о следующих агентах:

1. Карчагин (настоящая фамилия), 1922 г.р., по документам В.И. Абрамов, техник-интендант 2 ранга 137-й стрелковой дивизии, направлен в Елец в 181-й запасной стрелковый полк; имеет рацию.

2. Ростовцев, 1912 г.р., по документам П.И. Егоров, старший лейтенант, помощник начальника штаба 5-го отдела 60-й стрелковой дивизии, имеет справку госпиталя № 611. Направлен в Воронеж, Елец и Касторную; имеет рацию.

3. Назаров, по документам И.В. Кукин, из 137-й стрелковой дивизии, направлен в Елец в 181-й запасной стрелковый полк.

4. Соломенников, документы на ту же фамилию, гвардии старший лейтенант, командир роты 10-го отдельного батальона минеров, направлен в служебную командировку в Касторную; имеет рацию.

5. Богданов, 1921 г.р., по документам В.И. Соколов, лейтенант трофейного отделения 60-й стрелковой дивизии, имеет справку эвакогоспиталя № 2566 и партбилет политотдела 60-й стрелковой дивизии № 4827902. Направлен в Воронеж, Елец, Касторную; имеет рацию.

6. Лапин, 1923 г.р., документы на ту же фамилию, сержант 10-го отдельного гвардейского батальона минеров, имеет справку госпиталя № 611, направлен в Касторную, напарник Соломенникова.

По данным «Святого».

«Юрий».

(«Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. С. 263–264.)

Прошло всего несколько дней после этого доклада, как резидент «Юрий» направил в адрес руководства Управления очередную радиограмму, в ней содержались новые сведения о немецких агентах, внедренных в советские войска:

«…Передаем дополнительные данные «Святого» об агентах немецкой разведки, засланных в тыл Советского Союза.

В начале мая сего года в Касторную и в район Курска направлены следующие группы немецких разведчиков:

1. Старший лейтенант Подсветов, лейтенант Сухаревский и младший лейтенант Ефимов, имеющие документы от командировочного удостоверения от 100-го гвардейского минометного дивизиона, оперативной группы минометной части Ставки Верховного главнокомандования.

В документах указано, что они направляются в служебную командировку. У каждого разведчика имеется по 9 запасных незаполненных бланков командировочных удостоверений со штампами и печатями.

2. В тот же период в указанный район направлены старший сержант Мусиенко и с ним сержант Мезинов, имеющие документы от коменданта роты 322-й сд. Вместе с Мусиенко и Мезиновым послан младший лейтенант Бережнев-Хвостов, имеющий документы от 1057-й ср 322-й сд и удостоверение личности без фотокарточки.

Разведчики имеют командировочные предписания от 322-й сд о том, что они едут за пополнением в Касторную. В командировочное предписание Мусиенко вписано, что с ним следует сержант Мезинов.

Каждая группа имеет радиостанцию и запасные бланки документов. Одеты разведчики в новое обмундирование Красной армии образца 1941 года и погоны со звездочками стального цвета, резко отличающиеся от наших.

«Юрий».

(«Огненная дуга»: Курская битва глазами Лубянки. С. 264–265.)

Таких материалов о засланных и действующих на советской территории агентах гитлеровских спецслужб в Центр с каждым днем поступало все больше. И несмотря на то что в 1943 году разведывательно-диверсионная деятельность абвера и «Цеппелина» достигла своего апогея, за это время ими было подготовлено и переброшено за линию фронта около 10 тысяч агентов и диверсантов, ни одному из них так и не удалось внедриться в штаб армии, не говоря уже о штабе фронта, и добыть информацию стратегического характера. Отдельные акты шпионажа, диверсий и террора, совершенные гитлеровскими агентами, существенного влияния на положение на фронтах не оказали.

Слаженная работа советской разведки и контрразведки обеспечила им превосходство в тайной войне с гитлеровскими спецслужбами. Они одинаково эффективно действовали по обе стороны линии фронта. К концу 1943 года разведчикам 4-го управления, ГУКР Смерш НКО СССР и РУ ГШ Красной армии удалось создать надежные агентурные позиции в основных разведывательно-диверсионных центрах и школах абвера и «Цеппелина». Многие из них: «Святой», «Сергей», «Орлов», «Следопыт», «Данник», «Гальченко» и десятки других занимали должности начальников отделов или инструкторов, что открывало перед ними практически неограниченные возможности в сборе разведывательного материала. Благодаря своему служебному положению они заблаговременно узнавали не только установочные и характеризующие данные на готовящихся к заброске на советскую территорию агентов и диверсантов, а и замыслы разработанных операций.

Лучшим свидетельством эффективности работы советских спецслужб накануне и в ходе Курской битвы может служить признание бывшего начальника Генштаба вермахта фельдмаршала Кейтеля. Спустя два года после крушения операции «Цитадель» на допросе у следователя ГУКР Смерш НКО СССР он вынужден был признать:

«…Данные нашей агентуры касались только тактической зоны, и ни разу не было получено сведений, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных операций».

В то жаркое лето 1943 года на огненной Курской дуге окончательно сгорели надежды военного руководства вермахта вернуть себе стратегическую инициативу на Восточном фронте. Но эти успехи были еще впереди, а тогда, накануне битвы, подчиненные Павла Анатольевича напрягали все свои силы, чтобы ослабить боевую мощь противника и помочь своим товарищам, сражавшимся на фронте. Они творчески совершенствовали классические для любой спецслужбы способы действий и одновременно активно изыскивали новые формы борьбы.

Весной 1943 года резидентурами управления впервые была опробована и в последующем активно использовалась такая форма подрыва боеспособности полицейских и частей вермахта, как их разложение. Этой сложной и рискованной операции, как правило, предшествовало глубокое изучение обстановки и настроений в среде военнослужащих из числа коллаборационистов. Затем наиболее опытными сотрудниками резидентуры через имеющиеся разведывательные возможности или путем дополнительных вербовок среди личных связей командования противника осуществлялось оперативное проникновение в роту, батальон или полк. В дальнейшем через приобретенную агентуру выявлялись ключевые фигуры – авторитетные для сослуживцев военнослужащие. После чего наступал самый рискованный момент в операции – беседа резидента или разведчика с тем, кто должен был «увести в лес своих подчиненных». Подобные встречи, как правило, проводились с подстраховкой, однако сохранялся высокий риск провала. Несмотря на это, разведчики шли на него, так как в ходе проведения подобных операций достигался двойной эффект. Из строя выводились целые подразделения противника, при этом большинство военнослужащих, не замешанных в тяжких преступлениях, карательных акциях и расстрелах мирного населения, вливались в партизанские отряды и усиливали их боевую мощь. Наряду с этим достигался серьезный морально-психологический эффект, подрывался боевой дух военнослужащих других подразделений.

В ходе операций «Разложение» решалась и другая задача, намного более важная, чем нанесение противнику прямого урона, – чисто человеческая, гуманная. Бывшие военнослужащие Красной армии и советские граждане, попавшие в плен в силу различных обстоятельств и вынужденные поступить на службу к противнику, получали шанс реабилитироваться и смыть с себя позорное клеймо «предателя», а в последующем – многим избежать уголовного наказания.

Одной из первых в 4-м управлении такую операцию провела РДР «Шестакова», действовавшая в районе Брянска, в отношении «добровольческого» батальона «Припять», сформированного гитлеровцами из числа пленных командиров и рядовых Красной армии. В ходе нее под непосредственным контролем резидента была проведена оперативная комбинация, связанная с агентурным проникновением в 3-ю роту батальона. Затем, путем кропотливой работы с ее командиром, удалось склонить его, заместителей и большинство личного состава (отказалось только 40 человек, на следующий день все они в назидание другим были публично, перед строем, расстреляны гитлеровцами) с полным вооружением перейти на сторону РДР. В дальнейшем «перебежчики» вошли в состав местного партизанского отряда. О том, какое значение этой работе РДР придавалось руководством 4-го управления, красноречиво свидетельствует доклад наркому Меркулову по ее результатам.

«9 апреля 1943 года

Совершенно секретно

Наркому НКВД СССР

комиссару госбезопасности 1 ранга

В. Меркулову

О переходе, по агентурным данным, на сторону партизан

роты немецкого добровольческого батальона «Припять».

В результате агентурных мероприятий, проведенных среди добровольческого батальона «Припять», 6 апреля сего года к нам перешла одна рота этого батальона численностью в 120 человек, дислоцировавшаяся в Мглине, с вооружением: 8 ручных и 2 станковых пулемета, 2 ротных миномета, 1 батальонный миномет и свыше 100 винтовок.

Считаю возможным передать эту роту в партизанские отряды.

«Шестаков»

Начальник 3-го