Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин

не раз приходилось успешно использовать танковые соединения в боевых действиях, будучи и начальником штаба, и командующим фронтом. Тем не менее в каждом отдельном случае ему был необходим авторитетный консультант и помощник, в чьих знаниях он бы не сомневался и к чьим советам прислушивался бы. Особенно это было важно летом 1943 г., когда всё ещё шло реформирование танковых войск. К сожалению, в это время руководство всех фронтов все ещё слабо понимало, что танковые соединения и объединения хотя и являлись мощным средством борьбы, но при определённых условиях были довольно уязвимы. Наглядным свидетельством этого может служить письмо командующего БТ и МВ РККА генерал-полковника Я.Н. Федоренко, направленное И.В. Сталину в разгар боёв на Огненной дуге: «По донесениям командующих БТ и МВ фронтов и командиров, посланных мною в танковые и механизированные корпуса и танковые армии, за время боев с 5 по 20 июля 1943 г. танковые войска на фронтах понесли большие потери в танках. Только Западный, Брянский, Центральный и Воронежский с 5 по 15 июля потеряли 3057 танков (38 % от наличия на фронтах), из них 1912 танков – безвозвратные потери.

Западный фронт с начала операции [с 12 июля – З.В.] до 15.7. 1943 г. потерял 217 танков, из имевшихся на фронте 1895 – 12 %, безвозвратные потери – 55 танков – 3 %.

Брянский фронт с начала операции [с 12 июля. – 3.В.] и до 15.7.1943 г. потерял 360 танков, из имевшихся на фронте 1597 – 23 %, безвозвратные потери – 13 %.

Центральный фронт с начала операции [с 5 июля. – З.В.] и до 15.7.1943 г. потерял 563 танка, из имевшихся на фронте 1666 – 34 %, безвозвратные потери – 22 %.

Воронежский фронт с начала операции [с 5 июля. – З.В.] и до 15.7.1943 г. потерял 1917 танка, из имевшихся на фронте 3123 – 61 %), безвозвратные потери – 41 %.

Особенно большие потери в танках несут танковые корпуса при использовании их для самостоятельного прорыва обороны противника:

9-й танковый корпус Центрального фронта – командир корпуса генерал-лейтенант т. Богданов – 15.7 был введён в бой на участке 13-й армии для прорыва обороны противника совместно с 18-м гвардейским стрелковым корпусом; встретив упорное сопротивление не разрушенной обороны противника, корпус потерял 88 танков, не добившись успеха.

23-й танковый корпус Юго-Западного фронта, брошенный для прорыва обороны противника, потерял 85 танков, не добившись успеха.

1 гвардейский механизированный корпус Юго-Западного фронта, брошенный в атаку на оборону противника, потерял 111 танков, успеха не добился.

Это неправильное, противоречащее требованиям Вашего приказа № 325 использование танковых и механизированных корпусов ведёт их к бесцельному истреблению… Действия танковых и механизированных корпусов не обеспечиваются поддержкой артиллерии и авиации. На организацию действий корпусов и отработку взаимодействия с общевойсковыми соединениями, артиллерией и авиацией не отводится достаточного времени.

Прошу Ваших распоряжений командующим фронтами о недопустимости бросать танковые и механизированные корпуса для прорыва обороны противника, обеспечения действий корпусов (особенно при действиях в оперативной глубине обороны противника) артиллерией, авиацией и другими средствами. Обязать командующих фронтами отводить достаточное время на организацию действий корпусов и их взаимодействия с другими родами войск»[775].

Судя по всему, управление БТ и МВ Воронежского фронта толковым советчиком Н.Ф. Ватутину не было. Не умаляя заслуги командующего БТ и МВ генерал-лейтенанта А.Д. Штевнева, тем не менее трудно поверить в то, что генерал армии мог бы прислушаться к его мнению. Во-первых, Андрей Дмитриевич, хотя и был танкистом, но никогда не командовал крупным танковым объединением. Во-вторых, в должности только осваивался, т. к. к исполнению своих обязанностей приступил лишь в канун Курской битвы.

Конечно, при принятии решения, проводить контрудар или нет, специфика какого-либо из родов войск для высшего командования особой роли не играла, но при подготовке плана его реализации влияние этого фактора было велико. Вне всякого сомнения, напряжённость и нервозность, царившие в это время в штабе Воронежского фронта, из-за постоянного давления Москвы, разносов и обвинений в неспособности остановить противника не добавляли Н.Ф. Ватутину внутреннего равновесия и мало способствовали его продуктивной работе. В силу этих причин были случаи, когда командующий фронтом не соглашался со специалистами и не учитывал их точку зрения. Тем не менее нельзя сказать, что Николай Фёдорович всегда отвергал дельные советы. Например, он согласился с предложением штаба 5-й гв. ТА о переносе района исходных позиций армии из излучины р. Псёл, которое ему поступило 10 июля 1943 г. Оно ведь было им по достоинству оценено и принято.

П.А. Ротмистров к середине 1943 г. уже имел авторитет опытного и знающего профессионала-танкиста. Думаю, что если бы он чётко и твердо высказал свою принципиальную, обоснованную позицию по наиболее оптимальному использованию танковой армии, она вполне могла быть учтена руководством фронта. Но те, кто близко знал Павла Алексеевича, утверждают: он не относился к тому типу командиров (например, генералы А.В. Горбатов и М.Е. Катуков), которые прямо высказывали своё мнение, зная, что оно отличается от точки зрения старшего начальника. Судя по воспоминаниям даже самого П.А. Ротмистрова, он безоговорочно поддержал план Н.Ф. Ватутина нанести таранный удар войсками армии по 2-му тк СС в сложной для действий танков местности юго-западнее Прохоровки[776]. А когда командующий фронтом спросил его, как бороться с качественным превосходством немецких боевых машин над нашими, командарм красочно обрисовал, как его гвардейцы сойдутся с врагом «врукопашную схватку на танках»[777]. Кто-то может сказать, что разговора в штабе фронта 10 июля, приведённый в книге командарма «Стальная гвардия» – дань официальной точке зрения на события под Прохоровкой, которая сложилась после войны. Вполне допускаю это, в то же время нельзя игнорировать и следующие факты. Во-первых, ещё не обнаружено ни одного свидетельства того, что Павел Алексеевич был не согласен с планом ввода в бой её соединений, разработанным штабом фронта, и без обиняков высказал это его руководству или предложил иной вариант. Во-вторых, нет даже намёка об этом и в его мемуарах. Хотя, например, М.Е. Катуков, книга которого вышла почти на десять лет раньше чем книга П.А. Ротмистрова, в то же самое «застойное время» подробно описал конфликтную ситуацию, связанную с отменой контрудара 6 июля 1943 г.[778]

Возможно, высказанные мною соображения спорны, но они невольно возникают при знакомстве с подлинными документами той поры. Как сказал кто-то из великих: у победы много родителей, лишь поражение – всегда сирота. Вероятно, единственным исключением из этого правила стали события 12 июля 1943 г. под Прохоровкой. Как бы то ни было, но сражение у станции было выиграно советскими войсками, хотя и очень большой кровью. И победа эта была достигнута лишь благодаря