«Создать невыносимые условия для оккупантов»: движение сопротивления в Крыму в годы Великой Отечественной войны - Сергей Николаевич Ткаченко

прикрытого разнообразнейшими предлогами отказа занять учрежденную оккупантами должность старосты, до невыполнения приказов германского командования, от прослушивании антифашистских радиопередач и чтения запрещенной литературы до вызывания у себя симптомов заболеваний для отстранения от работ или угона на принудительное рабство в рейхе. Наиболее часты были случаи пассивного сопротивления в сельской местности – крымчане прятали продукты; резали скот при первых же признаках возможной конфискации. Дело доходило до нападений и поджогов складов, где оккупанты хранили награбленное продовольствие. Мужчины и особенно молодежь в деревнях прятались, чтобы избежать угона в Германию или тяжких повинностей, налагаемых оккупационными войсками. Однако, все эти формы сопротивления могли считаться пассивными лишь до определенной степени, ибо в любом случае они требовали прямого возмущения против оккупантам или по крайней мере явного неповиновения им. В этом смысле такие формы представляли собой промежуточную стадию на пути перехода к вооруженной борьбе – в рядах партизан, диверсантов или подпольщиков.

Одной из форм сопротивления стала помощь крымчан советским воинам, по разным причинам оказавшимся в тылу оккупантов на территории Крыма. Такие случаи достаточно многочисленные – раненых скрывали, оказывая им медицинскую помощь и уход, разведчикам помогали выполнять их задания. Так, 3 апреля 1944 г. в район дер. Желябовка Сейтлерского района были сброшены три парашютиста, скрывшиеся в лесополосе. Сельский мальчик Дмитрий Дучев случайно наткнулся на разведчиков. Семья приютила воинов и 9 дней укрывала их и помогала в сборе разведсведений – вплоть до вступления в Желябовку наступавших частей 4‑го Украинского фронта[1188].

К пассивному сопротивлению относили и саботаж регистрации в оккупационных органах. «О размерах пассивного сопротивления можно судить по тому, например, что на немецкую регистрацию в гор. Керчи явилось 46.000 населения, а на нашу – после занятия Керчи[1189] – 63.000 человек. Даже итальянцы (местные жители) явились на немецкую регистрацию в количестве 229 чел., тогда как их по нашей регистрации оказалось 379 человек…»[1190].

Еще одним примером саботажа, возведенного в систему, была деятельность работников винной промышленности. Например, до войны Судакский район по виноградарству занимал второе место в Крыму после Ялтинского района[1191]. Но оккупантам так и не удалось получить ни литра марочного вина, поскольку на виноградниках рабочие устраивали «тихий» саботаж и вредительство, уничтожая ранний урожай. Винодельческое оборудование было демонтировано. Н. С. Куклин с товарищами участвовал в демонтаже и закапывал от немцев нержавеющие детали механизмов. На заводе шампанских вин в Новом Свете рабочие тоже, как могли, вредили оккупантам. «На заводе исчез специально приготовленный для шампанизации сахар. Когда откапывали заваленные туннели, соседние оказывались почему-то заново засыпанными. Бутылки с вином упаковывались, на первый взгляд, правильно, но стоило ящики с вином провезти по горной дороге, как половина посуды оказывалась разбитой. Попытка наладить выпуск вина окончилась для фашистов полной неудачей. Тайну игристого крымского вина раскрыть им не удалось…»[1192].

Итоги антипартизанской войны. В заключении отметим общие моменты и особенности применения сил германской армии cо спецслужбами, их румынских союзников и местных пособников. Оккупационный режим, установленный на территории CCCP, в том числе и в Крыму, в теории управлялся централизованно из Берлина, однако на деле это был режим, состоящий из трех ветвей власти: партикулярная администрация, военные структуры, а также полиция и CC.

В начале мая 1941 года фельдмаршал Кейтель утвердил документ, утверждающий применение жестких мер к населению, выступающему против установленного вермахтом административного порядка. Впрочем, большинство вопросов административно-территориального характера директива «О военной подсудности в районе «Барбаросcа» и об особых полномочиях войск» так и не решила[1193]. Продуманная в теории система власти на оккупированных территориях, включающая гражданскую, военную и полицейскую ветви, не получила практической реализации и развитие имели только военная и полицейская структуры.

Вермахт был «высшим территориальным органом власти», хотя на территории Крыма действовали и другие органы. Высшим органом военного управления на территории тылового района сначала стал административный отдел при штабе командующего войск тылового района («Корюк»[1194]), а c конца 1942 г. руководство осуществлялось административными отделами при штабах групп армий. Территориальными военными органами были комендатуры. Политические указания военная администрация получала от министерства оккупированных восточных областей А. Розенберга.

Сфера задач военной администрации формулировалась нечетко. Это объяснялось, прежде всего, надеждами на молниеносную победу. Для выполнения задач экономической эксплуатации захваченных территорий формировался разветвленный аппарат военно-хозяйственной администрации, возглавляемый рейхсмаршалом Г. Герингом. Вопросы безопасности и полицейской охраны находились в компетенции органов, подчиненных рейхсфюреру CC и начальнику полиции Г. Гимлеру, а также некоторых других структур.

Важнейшая задача для немецкой администрации состояла в создании местных вспомогательных органов власти. Военная администрация формировала органы местного управления, c самого начала ограничивая его сельской или городской общиной и районом (сельские, городские и районные управления). Хозяйственные учреждения развернули собственную сеть вспомогательных органов (земельные управы, различные вспомогательные бюро и управления по отдельным отраслям). Активно привлекались местные жители и к охране порядка, вспомогательная полиция стала важной составляющей местных вспомогательных органов. Но приоритет в оккупационной политике и практике всё же был, естественно, за захватчиками.

Профессиональная оккупационная администрация, поддерживаемая регулярными войсковыми и карательными подразделениями немецкой армии, союзнических с Германией войск и сторонников оккупационного режима среди местного населения, играли решающее значение в борьбе с партизанами. Так, офицерский состав 11‑й армии под командованием Э. фон Манштейна, разработал систему антипартизанской войны, которая была незамедлительно распространена по всему Восточному фронту.

Известные специалисты по партизанским действиям Ч. Диксон и О. Гейльбрунн считали, что борьба с партизанами была лучше всего организована именно 11‑й армией.[1195] Однако даже такая «лучшая» система не ликвидировала партизанское движение и не устранила угрозу коммуникациям и инфраструктуре противника на всём протяжении немецкой оккупации Крыма.

К тому же необходимо отметить, что в оккупированном Крыму разрабатывались и опробировались методы использования националистических и антисоветских настроений части населения, направленные в соответствии с планами Германии на широкую коллаборацию, а в итоге – на развал и расчленение CCCP.

Перед оккупационными структурами и службами стояли несколько групп задач. Административные задачи предусматривали создание сети военных, полицейских и гражданских органов для управления оккупированными территориями. Под экономическими задачами подразумевалась организация на захваченных территориях режима, который позволял бы обеспечивать ведение войны за счет использования промышленного (сельскохозяйственного, ремесленного и проч.) потенциала оккупированной страны. Кроме того, руководство Германии планировало воспользоваться сырьевыми ресурсами CCCP. Также осуществлялись мероприятия по вывозу рабочей силы на территорию Рейха. К военно-полицейским задачам относилось недопущение в тылах действующей армии развертывания партизанской войны и вооруженного сопротивления. В ходе войны по инициативе представителей вермахта возникла задача по привлечению в ряды вооруженных сил и вспомогательных формирований добровольцев из числа местного населения.