Японский флот во Второй мировой войне - Александр Геннадьевич Больных

могли представить, что наш флот натолкнется на вражеские авианосцы! Мы бросились вперед, чтобы использовать эту посланную небесами возможность. «Ямато» увеличил скорость и открыл огонь с дистанции 31 километр. По нашей оценке, противник имел 4 или 5 быстроходных авианосцев под охраной 1 или 3 линкоров и по крайней мере 10 тяжелых крейсеров. Нет корабля более уязвимого, чем авианосец в артиллерийском бою, поэтому противник, не теряя времени, бросился наутек.

Во время погони самое важное – как можно быстрее сократить расстояние и сосредоточить огонь на противнике. Адмирал Курита не стал развертывать силы, как положено, а сразу отдал приказ: «Общая атака». Эскадры эсминцев получили приказ следовать за главными силами. Противник отходил сначала на восток, потом на юг, а потом на юго-запад, описывая огромную дугу. При отходе он использовал дождевые шквалы и дымовые завесы эсминцев. При этом американские эсминцы и самолеты атаковали нас.

Наши линкоры следовали за быстроходными крейсерами, находящимися в авангарде, и никто не пытался координировать действия. Так как противник очень умело укрывался шквалами и дымзавесами, его корабли были видны с «Ямато» лишь на короткие интервалы времени. Вражеские эсминцы были многотрудными, с высоким бортом. Их силуэт и методы торпедной стрельбы убедили нас, что перед нами крейсера. Мы гнались 2 часа на полной скорости, но не сумели сократить расстояние, на взгляд оно даже увеличилось. Мы оценили скорость противника примерно в 30 узлов, считая авианосцы обычными большими кораблями этого типа. В результате погоня могла стать просто бесконечной, и мы не смогли бы нанести решающий удар. При следовании полным ходом топливо расходовалось с ужасающей быстротой. Поэтому в 09.10 адмирал Курита приостановил погоню и приказал всем кораблям собраться. После войны я с удивлением узнал, что нашими противниками были 6 эскортных авианосцев, 3 эсминца и 4 эскортных миноносца. Максимальная скорость этих авианосцев составляла всего лишь 18 узлов.

Отказавшись от преследования, мы упустили добычу, которая была уже у нас в руках. Если бы мы знали количество вражеских кораблей и их скорость, адмирал Курита ни за что не отменил бы погоню, и тогда мы уничтожили бы противника. Не имея этой важнейшей информации, мы решили, что противник уже сумел удрать. С учетом сложившейся ситуации, я все еще полагаю, что у нас не было иного выхода. По донесениям наших кораблей, мы потопили 2 авианосца, 2 крейсера и несколько эсминцев. (Потом мы узнали, что эти заявления были сильно преувеличенными.) Нашими единственными потерями были 3 тяжелых крейсера, вышедшие из строя.

Нашей задачей было следовать на юг, несмотря на потери и повреждения, и прорваться в залив Лейте. Но наше неожиданное столкновение с вражеской авианосной группой смешало все планы. Мы полагали, что вражеское авианосное соединение, которое 24 октября находилось восточнее пролива Сан-Бернардино, ночью проследовало на юг и заняло новую позицию. По крайней мере 3 авианосные группы отделились, чтобы окружить нас, и мы столкнулись с самой южной группой.

Утром 25 октября мы не знали, что Мобильный флот адмирала Одзавы сумел увлечь главные силы вражеского авианосного соединения на север. Главные силы адмирала Куриты состояли из 4 линкоров, 2 тяжелых и 2 легких крейсеров и 7 эсминцев. Нашей единственной информацией о вражеских силах в заливе Лейте (транспорты и прикрытие) была радиограмма адмирала Нисимуры, который утром 24 октября передал нам сообщение гидросамолета крейсера «Могами». Мы решили, что диспозиция противника изменилась в результате последующих событий. Мы с нетерпением ждали сообщений от базовых самолетов, но напрасно.

Дислокация противника была совершенно неясной. В перехваченных радиограммах, посланных открытым текстом, говорилось, что на взлетной полосе Лейте спешно готовятся самолеты, чтобы атаковать нас, что адмирал Кинкейд настойчиво требовал немедленной отправки мощного ударного соединения, и что американский 7-й флот находится где-то поблизости.

В то же время мы узнали от штаба Флота юго-западного района, что «в 09.45 американское авианосное соединение замечено по пеленгу 5 градусов на расстоянии 130 миль от маяка Сулуан». (Это сообщение оказалось совершенно неточным.)

Тогда мы решили, что в сложившихся обстоятельствах, если мы будем продолжать следовать в залив Лейте, то обнаружим, что американские транспорты уже отошли под прикрытием 7-го флота. Даже если они остались на месте, они наверняка закончили разгрузку в течение 5 дней после высадки. В этом случае мы мало чего могли добиться. С другой стороны, если мы втянемся в узкий залив, то подвергнемся атакам авианосных и базовых самолетов с Лейте. Мы были готовы сражаться до последнего человека, но желали погибнуть со славой.

Мы были убеждены, что несколько вражеских авианосных групп находятся неподалеку и что мы окружены. Наша базовая авиация почти бездействовала, но теперь два воздушных флота нанесут удар совместно с нашими надводными силами. Если только они смогут провести одну успешную атаку, мы сумеем навязать противнику генеральное сражение. И если мы погибнем в таком бою, наша смерть будет славной.

Эти соображения заставили нас отказаться от плана прорыва в залив Лейте. Мы повернули на север, чтобы разыскать вражеские авианосные группы.

Когда я сегодня оглядываюсь назад, то вижу, что нам следовало продолжать двигаться к заливу Лейте. Даже с учетом нашего положения и оценки диспозиции противника, мы должны были идти туда.

Курита и его штаб намеревались в первую очередь атаковать вражеские авианосные силы, если им придется выбирать между несколькими целями. Естественно, что стычку 25 октября мы рассматривали именно под таким углом.

С другой стороны, изменение первоначальной цели было связано с большим риском, так как мы не знали положения остальных авианосных групп и того, насколько эффективной будет атака нашей базовой авиации. Нам следовало выбрать одну, самую важную цель и нанести решающий удар, несмотря ни на что. Залив Лейте находился совсем недалеко и никуда не мог убежать.

Вражеские воздушные налеты 24 октября были очень сильными, и на следующее утро 3 наших тяжелых крейсера были повреждены авиацией. Во второй половине дня вражеские авианосные самолеты атаковали нас, но не нанесли серьезных повреждений, хотя из-за близких разрывов большинство наших кораблей травили нефть. Утром третьего дня мы снова были атакованы с воздуха, причем был потоплен легкий крейсер «Носиро». Примерно в 11.00 флагманский линкор «Ямато» атаковали около 30 бомбардировщиков В-24. Он не получил прямых попаданий, но близкие разрывы подняли столбы воды вокруг носа. Во время этого налета я был ранен осколками в районе поясницы.

В течение 3 дней противник совершил около 1000 самолетовылетов против нас. Никогда еще флот не подвергался таким жестоким воздушным атакам.

Для артиллерийских кораблей нет ничего более невыгодного и неэффективного, чем бой с вражескими самолетами. Он совершенно неоправдан. Мы не имели воздушного прикрытия, которое отогнало бы противника, и в результате он мог спокойно проводить атаки.

«Ямато», который являлся самым крупным кораблем и нес адмиральский флаг, был главной целью этих атак. Только благодаря исключительно умелому маневрированию командира