Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

соглашении, выдвинутого Советским правительством еще 17 апреля, был здесь намеренно искажен и преподнесен как требование предварительного заключения военного пакта, «связанного с раскрытием военных тайн», без достаточной гарантии и уверенности, что политический договор будет заключен. Много тумана было напущено и вокруг советской формулировки косвенной агрессии. В частных беседах она была «расшифрована» как требование, имеющее целью предоставить Советскому Союзу фактическую свободу действий в странах Прибалтики, и притом в любой желательный для Советского правительства момент. В разговорах с социалистами делался при этом акцент на «независимость балтийских стран», других пугали опасностью быть втянутыми в войну. (Ничего фантастического в такой версии не было, Сталин действительно стремился получить, и получил «свободу рук» в Латвии, Финляндии и Эстонии. Вот только эту свободу он получил не от Англии и Франции, а от Гитлера. – Л.П.). Трехмесячная канитель с переговорами уже достаточно ясно вскрыла нежелание партнеров Советского Союза заключить настоящее трехстороннее соглашение, но, боясь своего общественного мнения, они будут скрывать это и продолжать прятаться за «тайну переговоров». Эту игру Советское правительство должно разоблачить, прежде чем «послать к черту». Нужно, не считаясь ни с какими дипломатическими условностями, предать гласности ход переговоров. Возможно, что один намек на то, что Советское правительство вынуждено будет это сделать, заставит переговорщиков изменить тактику603.

Во-первых, позиция Советского правительства на переговорах в Москве и в самом деле была неоднозначной, что могло вызвать некоторое раздражение в демократических странах. Во-вторых, Суриц, несмотря на то, что на переговорах достигнута договоренность не давать в прессу информацию о ходе переговоров, предлагает «вбросить» в прессу сведения о том, что происходит в Москве.

В тот же день Бонне пригласил к себе Сурица, чтобы рассеять сложившееся, по его мнению, в Москве ошибочное впечатление, что некоторые статьи во французской печати, касающиеся хода переговоров и направленные против Советского Союза, инспирируются правительством Франции. Бонне заверил, что ни он, ни его аппарат никаких сведений печати о ходе переговоров уже давно не дают. Он постоянно обращается к средствам массовой информации с одной лишь просьбой: спокойно выжидать результатов и не подхватывать непроверенных слухов.

После такого вступления Бонне пожаловался на трудные условия, в которых идут переговоры: приходится иметь дело с «тремя столицами», согласовывать все положения договора и с Уайтхоллом, и с Кремлем. Бонне говорил о своей роли посредника между Москвой и Лондоном, что ему приходится постоянно торопить англичан. Он указал на то, что по его настоянию английское правительство, в конце концов, отказалось от гарантий для Швейцарии и Голландии. (Суриц в телеграмме в Москву утверждал, что все было как раз наоборот, т. е., вероятно, это англичане убедили французов отказаться от предоставления гарантий Голландии и Швейцарии, безопасность которых представляла для Франции жизненный интерес. – Л.П.). По словам Бонне, уступая его же давлению, английское правительство согласилось на уточнение определения косвенной агрессии, «покрывающей случаи, аналогичные мартовскому захвату Чехословакии». После этого Бонне «искренне был убежден», что найдена формула, которая должна удовлетворить и Кремль. Коснулся он и советского требования о вступлении политического договора в действие лишь после заключения военной конвенции. Суриц хвастался, что он легко опроверг соображения, которые Бонне привел против этого, поскольку они были очень несерьезны.

1. Кремль выдвинул совершенно новое требование. Это, безусловно, не так, ведь буквально с первого дня переговоров Советское правительство говорило о нераздельности политического и военного соглашения. Суриц напомнил Бонне, а тот вынужден был это подтвердить, что он сам лично еще в марте признавал правильность этого требования.

2. Данная оговорка вызовет серьезное разочарование у общественности Англии и Франции, настроенной на подписание договора. Она сочтет, что правительства Англии и Франции ни о чем еще не сумели окончательно договориться с Советским правительством, и обнадеживающе подействует на представителей противоположного лагеря. Суриц возразил, что оговорка произведет обратное действие, показав общественному мнению не только в Англии и Франции, не только всей Европе но и всему миру серьезность намерения сторон и желание эффективного сотрудничества.

3. Англия и Франция сначала заключили с Турцией и Польшей широкое политическое соглашение о предоставлении взаимных гарантий, а уже потом приступили к военным переговорам. Суриц сказал, что этот довод не серьезен, не приведя, однако, никаких аргументов.

К концу беседы Бонне начал уже явно сдавать свои позиции. Он спросил в частном порядке, не пойдет ли Кремль на уступки в вопросе о военной конвенции, в том случае, если Бонне убедит англичан принять советские требования о заключении военного договора. Суриц ответил, что переговоры он не ведет, и не располагает точными текстами документов. (Это была откровенная ложь, и о том, что это ложь, Бонне знал. Такой ответ никак не способствовал установлению доверия между правительствами, и, скорее, показывал, что Кремль ведет двойную игру. Сказал бы уж, что не уполномочен давать обещания, и вся недолга. – Л.П.). Суриц сказал, что ему точно известно лишь то, что Советское правительство больше уступок в переговорах делать не намерено, поскольку дальше их делать без ущерба для собственных интересов уже невозможно. Бонне ответил, что и он не уполномочен говорить с Сурицем о деталях переговоров, что он не хочет вмешиваться в переговоры, которые по общей договоренности ведутся в Москве, что не для этого он приглашал Сурица, и т. д. Но все же он просил полпреда, насколько это возможно оказать содействие. Суриц ответил, что единственная помощь, которую он в состоянии оказать, это посоветовать бросить торговаться и без промедления принять советские предложения604.

Наивно предполагать после таких разговоров, что с Советским правительством можно было хоть о чем-то договориться, не ущемляя собственных интересов и не потеряв лица.

19 июля Бонне писал в Лондон послу Корбену, что Уайтхолл своими колебаниями накануне решающей фазы переговоров рискует подорвать не только судьбу соглашения, но и саму консолидацию дипломатической и стратегической позиции Франции в Европе. Последствия провала будут столь серьезны, что Франция, предвидя их, не колеблется в необходимости срочно обратить на них внимание Лондона, с тем, чтобы он взвесил всю ответственность, которую Англия и Франция приняли бы на себя, подвергаясь риску разрыва или длительной приостановки переговоров.

Бонне указывал, что, так же как и Галифакс, он считает, что Англия и Франция должны использовать все средства для получения всей возможной тактической выгоды от принятия советской редакции шестой статьи, и обусловленной соответствующей англо-французским взглядам редакцией статьи 1. Однако вопрос стоит о том, должны ли правительства Англии и Франции, если Кремль окончательно откажется заменить его формулировку на англо-французскую, предпочесть риск нового разрыва или слишком длительного перерыва в переговорах или еще раз уступить этому советскому