Нюрнберг. Приговор нацизму - Александр Григорьевич Звягинцев

руками за спиной и в наручниках. Только в спортзале, у виселиц, их снимали, тут же заменяя наручники на прочную тесьму, которую развязывали, когда обреченный уже стоял с петлей на шее.

Нервозность, видимо, росла поминутно, и после первых двух казней четырехсторонняя комиссия дала указание связать по рукам и ногам оставшихся приговоренных в их камерах.

Каждому из осужденных предстояло подняться на помост и стать под виселицей на люк. Палач набрасывал на его голову черный капюшон и надевал на шею петлю. Люк тут же срабатывал, уходя из-под ног…

В 1 час 29 минут расстался с жизнью Йоахим фон Риббентроп, за ним – Кейтель, Фрик… За полтора часа все приговоры были приведены в исполнение.

Как последнее слово на суде и письма близким примечательны прощальные обращения осужденных.

Риббентроп: «Да хранит Господь Германию, и да будет Он милосерден к моей душе. Мое последнее желание – объединенная Германия, взаимопонимание между Востоком и Западом и мир во всем мире!»

Кейтель: «Более двух миллионов германских солдат умерли за свое отечество. Теперь и я отправляюсь вслед за ними и своими сыновьями, отдавшими все за Германию!»

Фрик: «Да здравствует вечная Германия!»

Штрейхер: «Хайль Гитлер! Сегодня у вас тут веселое еврейское празднество? Но все же это мой, а не ваш Пурим! Настанет день, когда большевики перевешают многих, очень многих из вас!» И далее: «Адель, моя возлюбленная супруга!..»

Заукель: «Я умираю невиновным. Да хранит Господь Германию и да возвратит ей былое величие!»

Йодль: «Я приветствую тебя, моя Германия!»

Зейсс-Инкварт: «Я надеюсь, что эта казнь явится финальным актом в трагедии под названием „Вторая мировая война“ и что люди вынесут правильные уроки из этого примера для того, чтобы установить истинное взаимопонимание между всеми народами. Я верю в Германию!»

После завершения экзекуции в зал было внесено на носилках тело Геринга. Корреспондент американского информационного агентства Интернешнл Ньюс Кингсбери Смит так описывал этот момент: «Носилки с его телом поставили между первой и второй виселицами. Его огромные голые ноги торчали из-под одеяла американской армии, и рука в шелковой пижаме свешивалась с носилок.

…Армия хотела предотвратить возможное распространение слухов о побеге Геринга, чтобы журналисты смогли убедиться, что он действительно мертв».

Последняя точка была поставлена. Гробы с телами казненных сожгли в печах, а пепел выбросили в реку Изар, чтобы он не стал в дальнейшем объектом поклонения остающихся на свободе нацистов. Через 68 лет – в сентябре 2014 г. – я приехал туда вместе со съемочной группой. По перекинутому через реку мосту беззаботно прогуливались люди. На берегу отдыхали и даже купались взрослые и дети, ярко светило осеннее солнце и пели птицы. Ничто не напоминало о тех далеких и тревожных днях…

Автор на реке Изар, сентябрь 2014 г.

Часть VIII

По долгу памяти

Глава 1. Вирус нацизма

Первого января 1958 г. в Северном Беркли (Калифорния, США) в доме доктора Дугласа Келли собралась вся семья – жена, трое детей и отец, Дуглас-старший…

Доктор с женой готовили вместе праздничный обед, о чем-то повздорили, он выбежал из кухни, поднялся в кабинет. Через какое-то время вышел из кабинета и произнес: «Я больше не могу. Мне это больше не по силам», проглотил что-то, схватился за горло, упал и скатился вниз по лестнице…

В руке он сжимал флакон с остатками белого порошка. Это был цианистый калий. Такой же принял пациент Келли в Нюрнберге рейхсмаршал Герман Геринг накануне казни.

Была ли связь между двумя этими самоубийствами? Ведь после Нюрнбергского процесса прошло 12 лет…

Еще в ходе Второй мировой войны людям пришлось задуматься: кто во всем этом повинен? Может, с немцами что-то не так? Не могут же нормальные люди творить такое?

Вот почему до начала процесса в Нюрнберге нужно было выяснить: являются ли обвиняемые психически здоровыми лицами? Могут ли они понимать предъявляемые им обвинения и представлять свою защиту? Могли ли они осознавать характер и социальное значение тех действий, которые они совершали?

К оценке их состояния были привлечены известные психиатры, и главным среди них был доктор Дуглас Келли. Он был высококвалифицированным врачом-психиатром. Его работа на процессе заключалась в поддержании здоровья обвиняемых, чтобы их психическое здоровье было в норме и никто бы затем не мог выступить с заявлением, что это был нечестный судебный процесс.

Келли был допущен к заключенным в любое время дня и ночи, следил за их состоянием, измерял пульс и сердцебиение. Для специалиста его уровня это было довольно простой задачей, но Келли задумался о том, чтобы ее усложнить и найти ответы на самые трудные вопросы.

Он решил самостоятельно провести более масштабное исследование этих людей, включающее различные тестирования и опросы, с целью узнать, обладали ли они какими-либо общими психическими особенностями, отклонениями или заболеваниями, по причине которых они и совершили все эти ужасные преступления. Дуглас Келли искал поразивший их всех «вирус нацизма». Он пытался понять для себя, кто были эти люди, эти 20 с лишним нацистов, обвиненных в военных преступлениях – кто они?

Сразу после войны СМИ по обе стороны океана рисовали нацистов омерзительными чудовищами, посланцами преисподней. Если посмотреть на то, как процесс освещался в СМИ, можно увидеть, что нацистов представляли в виде демонов или монстров. Все твердили – они являют собой воплощение зла.

Келли подозревал, что это упрощение. Но в то же время был убежден, что эти люди не могут быть нормальны. Здоровый человек на такое не способен…

Его коллега по работе в Нюрнберге психолог Густав Гилберт полагал обратное – у всех нацистов имеются некоторые психологические особенности личности. Правда, не более того.

Каждый день Келли и Гилберт проводили в разговорах с обвиняемыми.

Зачем было нацистам сотрудничать с двумя американскими специалистами, которые предлагали им психологические тесты и постоянно задавали вопросы? Им это нравилось. Им было скучно, они находились в изоляции, им хотелось выговориться. Они хотели, чтобы их поняли!

Келли заключенные доверяли больше – он относился к ним нейтрально, как к пациентам. Гилберт же позволял себе едкие замечания и оценочные суждения. Многие обвиняемые знали или подозревали, что Гилберт еврей и ненавидит их, поэтому вели себя с ним более сдержанно, но он говорил по-немецки…

Оба психиатра соберут уникальный материал, сразу после процесса напишут книги. Гилберт – «Нюрнбергский дневник», Келли – «22 камеры». Они разойдутся миллионными тиражами. Но останется много чего еще неизданного, что не вошло в книги, о чем