Русская Арктика: лед, кровь и пламя - Светлана Геннадьевна Самченко

Макарову нужен был совсем другой ледокол. Линейный – для океанского похода в Арктику. Этой идеей адмирал в 1892 году поделился со старым товарищем – профессором Морской академии Ф. Ф. Врангелем. Врангель в ответ показал ему проектные записи Нансена, как раз начавшего подготовку к строительству своего исключительно живучего для заполярных условий «Фрама». Нансен брал консультации у разных ученых, в том числе и у российских, так что с его задумками Врангель был хорошо знаком.

– Не то! – отозвался о замысле норвежца Макаров. – Надо не вмерзать в лед, а ломать его, не отдаваться воле естественного дрейфа, а самому выбирать пути. Пассивной концепции изучения северных вод мы можем и должны противопоставить деятельную. Для этого и будем строить корабль.

Корпус нового ледокола должен быть стальным. Причем из лучшего, пусть и дорогого, сорта эластичного и прочного металла, чтобы выдерживал большие нагрузки. Водоизмещение будущего полярного исполина должно быть не менее 8–9 тысяч тонн, длина в корпусе – около 100 метров, ширина – не менее 20. Да, с небольшой броненосец получается. И мощность ходовых механизмов потребна ему не менее десяти тысяч лошадиных сил. Только тогда кораблю покорятся вековые полярные льды толщиной около двух метров. Зачем такая громадина – по сравнению с прежними экспедиционными корабликами, среди которых китобойная шхуна «Жаннетта» считалась большой? Об этом Макаров недвусмысленно написал в своей записке в Морское министерство «О целесообразности строительства большого ледокола». Дело в том, что экспедиционная деятельность и проводка судов Северным морским путем – это задачи ледокола в мирное время. А случись война – он должен стать полноценным вспомогательным крейсером на арктических коммуникациях, способным и чужой транспорт из российской зоны влияния выдавить, и конвой защитить.

В докладной записке на имя вице-адмирала П. П. Тыртова, управляющего Морским министерством, С. О. Макаров писал:

«Полагаю, что при содействии ледокола можно открыть правильные товарные рейсы с рекой Енисей, заставляя грузовые пароходы следовать за ледоколом. Также считаю возможным с ледоколом пройти к Северному полюсу и составить карты всех не описанных еще мест Северного Ледовитого океана… Полагаю, что содержание большого ледокола на Ледовитом океане может иметь и стратегическое значение, дав возможность нам при нужде передвинуть флот в Тихий океан кратчайшим и безопаснейшим в военном отношении путем».

Из Морского министерства адмиралу пришел отрицательный ответ. Все казенные верфи страны заняты военными заказами: держава выполняет программу пополнения флота, принятую в 1881 году и еще не завершенную. Стапельных мест на заводах не хватает для мощных броненосцев и стремительных, выносливых крейсеров, приходится даже отдавать заказы зарубежным союзникам – ведутся переговоры с Америкой, с Германией, с Францией. Тут бы с тем, что уже делается, справиться в срок, а вы, Степан Осипович, про какой-то ледокол!.. В общем, не подождать ли вам до лучших времен? Вот, скажем, году к 1900-му приходите со своим проектом, еще поговорим…

Макаров, однако, решил не откладывать задуманное большое дело в долгий ящик. 12 марта 1897 года он вышел на трибуну российской Академии наук с пространной лекцией на тему «К Северному полюсу – напролом!», где очень подробно описал собственный план исследовательской экспедиции к «макушке мира» и детальнейшим образом представил спецификации необходимого для нее корабля. Более того, он заявил, что таких линейных ледоколов в составе флота должно быть несколько! Пусть они обеспечивают круглогодичную навигацию от Финского залива на Балтике до Золотого Рога во Владивостоке. Пусть водят транспортные конвои в Америку через Берингов пролив, поддерживают регулярные торговые рейсы между устьями рек Обь и Енисей и иностранными портами.

А в случае военной необходимости установят постоянное снабжение между Балтийской и Тихоокеанской эскадрой – чтобы вокруг всей Европы и Африки через три океана не гонять боевой состав. Лекцию помог организовать профессор Врангель.

Научной общественности идея пришлась по душе, хотя нашлись и скептики. Более того, проект перестал быть достоянием только своего автора – о нем заговорила столица. А то, что обсуждают поголовно все питерские моряки, журналисты и ученые, очень трудно попросту проигнорировать на уровне Морского министерства… Давний друг Макарова знаменитый российский химик Дмитрий Иванович Менделеев, автор Периодической системы химических элементов, тоже занялся пропагандой проекта ледокола. И не только пропагандой… Он предложил Макарову организовать встречу с самым влиятельным представителем российского государственного чиновничества – с министром финансов Отто Юльевичем Витте. Он же и придумал имя новому ледоколу – «Ермак» – в честь народного героя, казака Ермака Тимофеевича.

Надо сказать, что выбор имени был довольно крамольным шагом для николаевской России. Кто такой этот Ермак? Завоеватель Сибирского ханства, казак-богатырь, вышедший в воеводы из простонародья. Толком даже непонятно, как его на самом деле звать. Кто-то из знатоков говорит, что Ермак – это народное сокращение имени Ермолай, примерно как Егор – народный вариант официального Георгия. Историк из Иркутска А. Г. Сутормин пишет, что рожден был Ермак на Чусовой, в семье казака Тимофея Аленина, крещен Василием, а Ермаком его уже «сибирские татары прозвали». По-ихнему «Ермак» – походный казан, а если иносказательно – то бывалый, немало путешествовавший человек. В селе Борки Архангельской губернии утверждают, что вовсе он не казак по рождению, а их земляк-помор Еремей Тимофеевич Токмаков, или попросту Токмак-Ермак, неведомо как угодивший на Дон в казаки. Казачий же сотник Ульян Ремезов, соратник героя, вообще рассказывал, что родом Ермак «из лях», то есть поляк, имя ему – Герман, что в русской речи нетрудно превратить сначала в Ермана, а потом и в Ермака, а фамилия – Повольский… Народная молва приписывает Ермаку вольнолюбивый нрав, свойственный по стереотипу всему казачеству, и богатырскую силу. Но в биографии сибирского воеводы куда как больше легенды, чем достоверных сведений.

Макарову, однако, идея Менделеева понравилась. В конце концов, традиции российской каронимики предписывают нарекать вспомогательные суда военного флота, занятые «силовыми» работами, разными легендарными «богатырскими» именами, так почему бы и не быть новому могучему ледоколу «Ермаком»?.. От слов Менделеев предложил перейти к делу. Из дневниковых записей Дмитрия Ивановича:

«Переехал в новопостроенный дом при Главной палате. На освящении были наш выдающийся флотоводец Степан Осипович Макаров, Отто Свердруп, полярный капитан из Норвегии, он командовал знаменитым “Фрамом”, совершившим беспримерный ледяной дрейф от Новосибирских островов до Шпицбергена в 1893–1896 гг. Началась комиссия по устройству “Ермака”. Пожалуй, эта комиссия – единственный официальный, в некотором роде “географический” орган при департаменте торговли и мануфактур Министерства финансов».

Здесь имеется в виду не частная квартира Менделеевых, а новое здание для государственного учреждения – Палаты мер и весов, – которую