Русская Арктика: лед, кровь и пламя - Светлана Геннадьевна Самченко

…О том, как завершилась спасательная эпопея у Гогланда, «Ермак» узнал много позже – только вернувшись из первого своего арктического похода. 8 мая 1899 года он отбыл из Кронштадта в Архангельск, а далее взял курс на Шпицберген. Экспедиция, которую столь долго готовил адмирал Макаров, началась.

Первые льды, встреченные у Шпицбергена в первой декаде июня, ледокол преодолел без особого труда. Но при попытке проникнуть севернее «Ермак» попал в «ледовый мешок». И тут обнаружились проблемы. Торосов ледокол не брал. Гладкие поля толщиной более полутора метров вызывали при попытке наползти на них адскую вибрацию. Веса продавить их не хватало. «Ледовый пояс» на ватерлинии не проявил расчетной прочности и ободрался до течи.

Макаров прервал экспедицию и вывел ледокол обратно в Ньюкасл, где он строился. Согласно гарантийным обязательствам, фирма должна была бесплатно произвести ремонт, если в ближайшие три года корабль получит ущерб при штатных нагрузках. «Ермак» строился для Арктики – и проиграл с ней первый бой… Настала пора требовать выполнения гарантий.

14 июня 1900 года «Ермак» был поставлен в сухой док, где сразу же обнаружилось, что у носового винта обломана лопасть. Макаров настоял на полной ликвидации этого винта, не оправдавшего никаких расчетов, и после ремонта, продлившегося месяц, ледокол вернулся на северные фарватеры.

Вернулся, чтобы тут же, пободавшись с первым встречным торосом, получить пробоину и опять отправиться в Ньюкаслский док!

На родине популярная пресса подняла «Ермака» и его создателя Макарова на смех. Фельетоны о «проекте, растаявшем, как мартовская сосулька», посыпались на читательскую голову градом. Ледокол получил прозвища «бесполезной игрушки» и растратчика государственной казны. Макарова называли авантюристом…

Газетчики шумели так, что вызвали к жизни демарш Фритьофа Нансена. Замкнутый норвежец, очень не любивший выступать с высоких трибун и писать в газету, развернул совершенно нетипичную для себя публичную кампанию защиты «Ермака». А Макаров перелопатил всю критику на свой проект и обнаружил-таки золотой самородок в куче мусора – один из критиков предполагал, что неудачи во льдах есть результат неверно рассчитанной формы форштевня, что, в принципе, совпало с мнением самого адмирала! Теперь фирме Армстронга предстояло не только отремонтировать ледокол в счет гарантии, но и изменить ему полностью конструкцию силового набора носовых отсеков. На то время, пока инженеры во главе с молодым, но уже знаменитым Андреем Николаевичем Крыловым считали новый нос, а завод готовил материалы для модернизации, «Ермак» снова отправился на Балтику.

И тут его чиновники в погонах едва не заперли навсегда в Финском заливе. Здесь-то ледокол проявил себя вполне эффективным. Чего такому молодцу делать на безлюдных просторах Арктики, если все затертые льдами по осени каботажники и рыбаки – здесь? Может, ну его, новый английский ремонт, лучше заниматься не менее благородным делом на месте?

Тем не менее ремонт был оформлен как очередные гарантийные работы, и «Ермак» вернулся на верфь в Ньюкасл. Здесь ему удалили бесполезную носовую машину, значительно усилили бракетный набор носовой части, укрепили обшивку и слегка расширили обводы по носу, придав корпусу ложкообразную форму. А Макаров тем временем вел затяжную резкую переписку с Адмиралтейством, убеждая, что на Балтике нужно строить свои ледоколы, а не оттягивать с Севера тех, что для Севера рождены…

Адмирал победил в этой бумажной войне: летом 1901 года «Ермаку» разрешили продолжить экспедиционную деятельность в Арктике. 21 июня ледокол ушел из норвежского порта Тромсе к Шпицбергену и уже через четыре дня встретил плотнейшие льды толщиной до полутора метров. С торосами… Отступать? Ведь, по опыту, с такими льдами до сих пор у него ничего не получалось. Однако на этот раз «Ермак», хотя и не без труда, смог проделать в относительно ровном участке поля узенький фарватер – и потом провел во льдах больше месяца, развернув полноценную программу гидрологических исследований.

Но Северный полюс все еще оставался недостижим для «Ермака». Первому из российских линейных ледоколов элементарно не хватало мощности механизмов и водоизмещения, чтобы разбить плиты, которые никогда не таяли…

По возвращении из экспедиции Макаров занялся эскизным проектом нового ледокола – еще крупнее, еще мощнее. Но… произволом Адмиралтейства был отстранен от руководства проектом по исследованию северных вод. Штабные чины все-таки связали «Ермака» должностью спасателя в Финском заливе. А потом началась война с японцами, Степан Осипович уехал на Дальний Восток, оставив Главному морскому штабу эскизный план проводки боевых кораблей Северным морским путем за ледоколами. Вскоре адмирал погиб, и план оказался никому не нужен.

Когда в Либаве формировалась Вторая Тихоокеанская эскадра для деблокады Порт-Артура, кают-компания «Ермака» подала прошение о зачислении ледокола в ее состав. Дело в том, что разблокировав осажденную врагами крепость, корабли должны были оставить для защиты Порт-Артура броненосцы береговой обороны и канонерские лодки. А основной состав объединившегося Тихоокеанского флота – эскадренные броненосцы, крейсера и миноносцы – планировалось использовать для завоевания господства на море с опорой на Владивосток. Но Владивосток – порт замерзающий, а ледокол там пока один, да и тот, считайте, рейдовый… То есть, если откровенно говорить, – попросту мелкий. Имя – «Надежный», год спуска – 1897-й, авторы проекта – морские инженеры В. А. Афанасьев и В. И. Рунеберг при участии капитана 1-го ранга К. П. Иессена. Мощность механизмов – всего около 3 тысяч лошадиных сил – у «Ермака» столько на один вал приходится! Одновинтовой к тому же… «Надежный» рассчитывался на борьбу с ровными льдами не более 30 дюймов толщины (это 75 сантиметров) и оперировал в основном в пределах Золотого Рога и ближних заливов. Пока во Владивостоке базируется только четыре крейсера – он справляется, хотя и выводит каждого на рейд часа по полтора… А если в город перебазируется из Порт-Артура вся линейная эскадра, а война, не приведи Господь, затянется до новой зимы? «Зашьется», как пить дать! Надо ему помочь…

Мнение офицеров «Ермака» совпало с позицией командующего эскадрой – вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского. «Ермака» зачислили в эскадру – в качестве штатного спасателя. И он даже выступил с ней в поход.

Рожественский, желая, чтобы от ледокола в пути было больше пользы, попытался научить его тралить мины. Но, работая в паре с буксиром-спасателем «Роландом» (он же «Русь»), «Ермак» только тралы рвал.

Однажды новый командир ледокола капитан 2-го ранга Р. К. Фельман ранним утром отправился на вельботе на доклад к адмиралу, флагман эскадры броненосец «Князь Суворов» в рассветной дымке его не распознал, принял за диверсанта и обстрелял из мелкого калибра. Хорошо, что хоть не попал! Но добрым отношениям между Фельманом и Рожественским подобные ситуации, сами