Война моторов. Крылья советов - Андрей Михайлович Мелехов

Непрерывные массированные бомбардировочные атаки в немецкой прифронтовой полосе в районе главного удара при наступлении и прорыве обороны играли важную роль в успешном завершении операции. Со временем учащались и нападения на аэродромы и другие цели в глубоком немецком тылу. И всё-таки в течение заключительной стадии войны использование советских бомбардировщиков даже в псевдостратегических операциях было достаточно редким явлением» (там же, с. 306). Интересен и следующий вывод Швабедиссена: «Советское руководство, считая главной задачей авиации поддержку действий наземных войск, основные силы и средства направляло на развитие штурмовой и истребительной авиации, практически не уделяя внимания ведению стратегической воздушной войны. В конце концов, русские смогли обойтись без наличия сильной бомбардировочной авиации, так как эту работу за них выполняли западные союзники» (там же). И в этом случае с бывшим немецким генералом невозможно не согласиться. Действительно, на заключительном этапе войны АДД порой осуществляла операции, призванные иметь стратегическое значение (то есть теоретически способные повлиять на общий ход войны). К таковым, например, относились массированные налёты на Хельсинки в феврале 1944 года, призванные «убедить» финское руководство побыстрее выйти из войны. Правда, желаемого результата они не возымели. И, к слову, совсем не из-за того, что примерно две трети из принимавших участие в налётах бомбардировщиков не смогли найти Хельсинки – в этом отношении по-прежнему находившаяся в «каменном веке» АДД оказалась не хуже и не лучше своих британских коллег в 1939–1941 годах. Чтобы вывести Финляндию из войны, одного «террор-бомбинга» оказалось недостаточно. В итоге потребовались несколько полновесных ударов наземных войск и выдвижение чуть менее категоричных условий мирного договора. По-видимому, действия АДД начали приносить наибольший эффект, когда её (вместе с командующим Головановым) переподчинили непосредственно руководству ВВС и таки заставили принять участие в массированных дневных налётах на позиции немецких войск. Но это произошло уже «под занавес» – в последние месяцы войны – и могло быть отнесено к «стратегическим» операциям лишь с немалой долей условности.

Налёт немецкой авиации на Москву 26 июля 1941 года. Зенитчики бьют по немецким самолётам, сбрасывающим осветительные ракеты (семь ярких следов в небе) на парашютах для подсветки местности и ориентирования бомбардировщиков (автор Маргарет Бурк-Уайт) (источник: http://waralbum.ru/815/)

В общем всё, сказанное Швабедиссеном и прочими бывшими офицерами и генералами Люфтваффе, является чистой правдой. Но вот в чём дело: по мнению практически всех зарубежных историков, германская бомбардировочная авиация имела точно такой же – «сухопутно-прикладной» – характер, что и советская. Во всяком случае, иных мнений на этот счёт вашему покорному слуге пока не попадалось. На первом этапе Второй Мировой войны – по-видимому, примерно до конца 1941 года – Люфтваффе действительно время от времени осуществляли операции, которые можно было назвать «стратегическими» в связи с характером поставленных задач, масштабом задействованных сил и/или достигнутыми результатами. Порой подобные действия оказывались успешными. Не уверен, что бомбардировка Роттердама в мае 1940 года задумывалась в качестве «чисто стратегической», но, что называется, «по факту» она всё же помогла значительно ускорить капитуляцию Голландии. «Стратегическими» и, несмотря на огромные потери, успешными можно считать и операции германских воздушно-десантных войск в 1940–1941 годах на европейском (Голландия) и средиземноморском (Крит) театрах военных действий. Несомненное стратегическое значение имели действия немецких пикировщиков (а впоследствии и носителей управляемых бомб) против британского, советского, а с 1943 года и итальянского флотов: потопление или повреждение каждого крупного боевого корабля – линкора, тяжёлого крейсера или авианосца – могло практически мгновенно изменить расклад сил и характер действий противоборствующих сторон на том или ином морском ТВД.

Однако в том, что касалось стратегических операций, имевших действительно огромное значение для хода (и исхода) Второй Мировой войны, то при их проведении Люфтваффе неизменно терпели неудачи. Самым, пожалуй, судьбоносным «проколом» стала проигранная германской авиацией «битва за Британию». Неспособность немцев довершить разгром истребительной авиации противника, сосредоточенной на аэродромах южной Англии, привела к отмене операции «Морской лев». Отложенная на неопределённое время высадка на Британские острова привела, в свою очередь, к войне на два фронта и безоговорочной капитуляции Третьего рейха. Спорадические кампании «террор-бомбинга» против мирных жителей Великобритании, осуществлявшиеся в 1940–1944 годах, а также налёты на Москву летом 1941 года не имели никакого военного значения и не в коей мере не повлияли на общий ход войны. К слову, зачем немцам потребовалось бомбить советскую столицу, я искренне не понимаю. Как можно было надеяться причинить статистически значимый ущерб огромному мегаполису, сбросив на него в два приёма каких-то 422 т бомб? Зачем было вообще осуществлять эти 367 боевых вылетов (8 самолётов, или 2,2 %, были сбиты), зная, что по их итогам можно рассчитывать лишь на некий пропагандистский эффект?.. Скажем, британский Ковентри, который был раз в двадцать меньше Москвы и чьё предвоенное население составляло всего 238 тыс. человек, в ходе знаменитого рейда 14 ноября 1940 года «удостоился» примерно 500 тонн бомб. Никаких иллюзий в отношении эффективности налётов на Москву не испытывали и сами немцы. Скажем, фельдмаршал Кессельринг, которого «чрезвычайно беспокоила» логика рейдов на советскую столицу, выражался по этому поводу следующим образом: «Экипажи сбитых самолётов приходилось списывать как безвозвратные потери, эффективность русских зениток и прожекторов производила впечатление даже на тех, кто летал над Британскими островами. Также с течением времени русские истребители ПВО начали появляться во всё большем количестве: правда, по счастью, только днём. Результаты не совсем соответствовали моим ожиданиям, но этого следовало ожидать: в сравнении с размерами цели наши силы были слишком незначительными; ослепляющий эффект прожекторов мешал точному бомбометанию, а бомбовую нагрузку пришлось уменьшить в связи с увеличением запаса топлива» («Heinkel He-111», с. 191).

Несмотря на эпизодические успехи, провалом закончились попытки Люфтваффе нарушить трансатлантические перевозки союзников и воспрепятствовать ленд-лизовским поставкам в СССР. Не смогли «соколы Геринга» помочь и блокированной в Сталинграде 6-й армии Паулюса. Не думаю, что в этом нужно винить пилотов немецких бомбардировщиков: они обладали как мужеством, так и профессиональными навыками, необходимыми для нанесения стратегических ударов. Дело, скорее, заключалось в том, что Люфтваффе никогда не «затачивали» для выполнения масштабных задач в глубоких тылах противников. Прежде всего, немцы не удосужились создать систему массовой подготовки экипажей, способную поддерживать достаточную численность постоянно действующей крупной группировки стратегической авиации. При существовавших в ходе войны темпах обучения пополнения, лётчики бомбардировочной авиации Люфтваффе были бы истреблены уже через три-четыре месяца каждодневных массированных атак на Британские острова или, скажем, Москву, Ленинград и Мурманск. Вдобавок у Люфтваффе не имелось машин, годившихся для реализации задач действительно стратегического характера. Дальность действия основных двухмоторных бомбардировщиков Германии на протяжении всей войны была значительно ниже, чем у