Последний шторм войны - Александр Александрович Тамоников

Изображать группу офицеров, которая приехала оценивать условия содержания немецких военнопленных, было просто. Немцы понятия не имели, нормальная это ситуация или из ряда вон выходящая. На группу офицеров смотрели настороженно, отводя глаза, когда кто-то пристально смотрел на пленных. Рядом с Маркиным все время держался Буторин. Шелестов, Коган и еще три офицера из охраны лагеря активно все осматривали, обсуждали. Группа обошла жилые помещения, санитарные, а затем и столовый блок. На территории особенно задерживаться не стали. Здесь все было просто и в пределах установленных требований.

Наконец «спектакль» был закончен, и группа удалилась в административную часть лагеря. Маркина заперли под охраной в комнате, а оперативники собрались отдельно от него, чтобы посовещаться. Буторин заговорил сразу. Было видно, что ему не терпелось поделиться своим мнением.

— Он узнал Маркина, — сразу же заявил Виктор. — Это была характерная реакция, которую не сыграешь и не скроешь. Да он и не стал скрывать почему-то. Или был убежден, что мы на него не смотрим, или ему было все равно. А раз все равно, значит, Хофер принял решение. В лицо Хофер мог знать офицеров батальона охраны, он точно знает вас с Коганом, но меня не знает и знать не может. И все же он уставился на Маркина, когда вы вошли и мы последовали за вами во двор.

— Прямо вот так, не скрываясь, и уставился? — спросил Шелестов. — Так откровенно?

— Хофер, когда мы проходили через двор для прогулок, бросил взгляд на нашу толпу и опустил голову, а потом резко так поднял голову, уставился на нас с Маркиным и с минуту провожал взглядом. Опомнился, видать, потом, опустил глаза, отвернулся, но снова стал смотреть, но уже украдкой, и за спины других пленных заходить, чтобы в глаза не бросаться. А когда мы ушли, я из-за забора снова посмотрел на немца. Он сидел на лавке у стены и сжимал голову руками. Короче, иллюстрация настоящего и неприкрытого отчаяния, как сказал бы художник.

— Маркин его узнал? — уточнил Коган, глядя куда-то в сторону и гоняя во рту спичку.

— Не знаю, — пожал Буторин плечами. — По нему не было заметно, что он кого-то узнал, хотя по сторонам моряк смотрел постоянно и с интересом. Думаю, что для чистоты эксперимента все же стоит ему показать Хофера.

— Покажем, — кивнул Шелестов. — Самое время по горячим следам Хофера допросить. И Маркину его показать целенаправленно со стороны. Только уж вы следите за его реакцией внимательно.

Шелестова беспокоило то, что Сосновский до сих пор не приехал и не позвонил. И когда он пришел к дежурному, чтобы связаться с Платовым, Петр Анатольевич позвонил сам.

— Максим Андреевич, пришел ответ на мой запрос в отдел СМЕРШ Земландской группы войск. Это бывший Первый Прибалтийский фронт. Так вот, в Данциге немцы бросили, не эвакуировав, несколько госпиталей. В одном из них работала Альма Хофер, урожденная Лоренц. Кажется, это и есть жена нашего фрегаттен-капитана Бертольда Хофера.

— Кажется? — удивился Шелестов. — Просите, Петр Анатольевич, я не понял, она что, не созналась в том, что это ее муж? Или…

— Скорее «или», — согласился Платов. — Альма Хофер пропала, когда начался наш штурм Данцига. В госпитале не знают, где она и что с ней. Учитывая, как союзники бомбили этот город, я даже боюсь подумать, что с ней могло случиться. Прошу простить, что не поставил вас в известность и отправил в Данциг Сосновского. Времени не было на соблюдение принятых в нашем ведомстве правил… Как у вас прошло опознание?

— По всем признакам, Хофер узнал Маркина. Пока он не оправился от шока, будем его трясти.

— Давайте, активизируйтесь. Как только будет информация от Сосновского, я сообщу. Пока что оставляю его на связи с собой. Успехов вам.

Хофера привели в комнату для допросов, и сейчас он сидел, ссутулившись, втянув голову в плечи. Фуражки у моряка не было, всклоченные волосы отросли и теперь неопрятно топорщились. Шелестов физически чувствовал, что сегодняшнее появление Маркина не прошло для нервов Хофера даром. А может, и для психики. Говорить о том, что в Данциге нашли его жену, которая не успела эвакуироваться вместе с немецкими войсками, пока не стоило. Пусть Сосновский найдет женщину, пообщается с ней, может быть, даже привезет ее сюда. Но целесообразность всех этих сложных действий еще предстояло понять. Много ли знает Хофер, готов ли он поделиться с советской контрразведкой этими сведениями. Чем его так удивило, а может, и напугало появление в лагере Маркина в форме советского офицера.

Шелестов смотрел на немца, не испытывая к нему жалости или снисхождения. Это враг, серьезный и умелый. Он сознательно воевал против советского народа, и его нынешнее состояние не должно усыплять бдительность. Пока еще он не готов сотрудничать, помогать окончательной победе над немецким фашизмом. Да и станет ли он союзником? Неизвестно, но попытаться надо, потому что угроза Крыму, Севастополю, Черноморскому флоту может оказаться реальной.

— Итак, господин Хофер, у меня к вам есть несколько вопросов, — заговорил Шелестов. — Вы готовы отвечать?

— Смотря на какие вопросы, — помедлив, в своей уклончивой манере ответил немец. — Вопросы могут быть разными.

— Перестаньте, Хофер! — повысил голос Шелестов. — Не будем ломать комедию. Ваша страна проиграла в этой войне — в войне, которую она развязала против моей страны, войне, в которой советских мирных жителей погибло больше, чем наших солдат на всех фронтах. В войне, которую вы вели на истребление нашего народа. И не стоит сейчас даже заикаться о присяге, чести офицера, преданности идеалам социал-национализма и лично фюреру. Опираться в этой беседе я вам рекомендую только на здравый смысл и ваш опыт разведчика.

— Вы призываете меня к философской беседе? — вскинул Хофер брови. — Ну если я такой монстр и не достоин жить на земле, так уничтожьте меня, это будет справедливо с вашей точки зрения — уничтожить существо, недостойное жить на этой планете.

— Это не философская беседа. Какая философия может быть, когда советская земля пропитана кровью десятков миллионов людей? Вы хоть отдаете себе отчет в этих цифрах? Вам не жутко? И если нет, то хотя бы отнеситесь с благодарностью к вашим руководителям и начальникам, которые отдали приказ убить вас здесь, чтобы вы не выдали секретов подготовки диверсий в Крыму, которые должны были разрушить города, уничтожить флот, убить еще множество людей. И вы думаете, что это случайность, что несчастный полковник умер