Война моторов. Крылья советов - Андрей Михайлович Мелехов

А вот ещё одна замечательная кандидатура – Герой Советского Союза И. И. Проскуров (1907 г. р.). До войны в Испании он был пилотом тяжёлого бомбардировщика и служил командиром отряда кораблей ТБ-3 в 89-й тяжёлобомбардировочной эскадрильи (Монино). За участие в гражданской войне в Испании Иван Иосифович получил Золотую Звезду № 33. При награждении его по указанию Сталина произвели из старлеев в майоры. В апреле 1939 года неожиданно для многих Проскуров был назначен начальником Разведывательного управления Генштаба РККА (будущего ГРУ). Ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. Потом – снятие с должности и опала. 31 декабря 1940 года – когда состоялся тот самый «пьяный» разговор Голованова и Смушкевича, Проскуров являлся помощником начальника Главного управления ВВС РККА по дальнебомбардировочной авиации. Интересно отметить, что в этом качестве он почти наверняка оказывал помощь Голованову в формировании 212-го одбап.

Почему же со своим предложением Смушкевич обратился не к Проскурову, вместе с которым воевал в Испании и который столь же страстно желал вернуть былое расположение вождя, а к гражданскому пилоту Голованову? Наконец, почему Яков Владимирович не обратился к Сталину сам – напрямую?.. Согласно журналу посещений, он был на приёме у вождя 13 и 16 декабря 1940 года – дважды за каких-то две недели до Нового года. Почему было не передать соответствующую записку «из рук в руки»? О том, что «мы слабо работаем по радионавигации», он докладывал в присутствии Сталина и всего высшего политического и военного руководства СССР и на эпохальном декабрьском совещании в Кремле («Летающие гробы» Сталина», с. 329). Или идея создания полка для «слепых» полётов в глубокий германский тыл пришла ему в голову именно на протяжении этих предновогодних дней? Не забудем и то, что в итоге письмо Голованова попало на стол вождя именно через аппарат Смушкевича: значит, бывший руководитель ВВС был по-прежнему «вхож»… Неужели 31 декабря 1940 года в Доме лётчиков сталинский приближённый Голованов оказался единственным человеком, которому Смушкевич решился озвучить свою идею и которого он, если верить самому Александру Евгеньевичу, буквально заставил выйти на Сталина с соответствующим предложением? Может, Смушкевич решил «прогнуться»? Но почему опосредованно? Зачем делиться хорошей – пусть и не совсем новой – идеей с кем-то другим? Во всей этой странной истории, поведанной Головановым, столь много нестыковок, что лично я, при всём моём глубоком уважении к Александру Евгеньевичу, окончательно поверить ему пока не готов. На мысль о недостаточной откровенности Голованова наводит и отсутствие в его воспоминаниях каких-либо выражений симпатии по отношению к Смушкевичу, не говоря уже об элементарной человеческой благодарности за хороший и вовремя данный совет. Повторюсь, что при всех своих достоинствах, на рубеже 1940–1941 годов гражданский лётчик Голованов являлся далеко не самой очевидной кандидатурой на роль «Моисея» «слепых» полётов. С другой стороны, он, безусловно, являлся самым подходящим советским авиатором, способным руководить каким-нибудь чрезвычайно секретным проектом. По-моему, ответ о возможном истинном предназначении 212-го отдельного дальнебомбардировочного полка надо искать и в том, чем занимался сам лётчик Голованов до своего неожиданного перехода в ВВС.

Николай Семёнович Скрипко

Так, из имеющихся в моём распоряжении источников можно сделать однозначный вывод: в ходе вооружённых конфликтов, в которых Голованов принимал непосредственное участие в качестве командира корабля, его специализация заключалась не столько в транспортировке «випов», сбрасывании листовок и перевозке раненых, сколько в обеспечении специальных операций. Гражданского пилота Голованова не учили премудростям бомбометания или полётам на истребителях. Зато он был удачлив, прекрасно разбирался в радионавигации, летал практически в любую погоду на любом тяжёлом самолёте (предпочитая при этом американский «Дуглас» ДС-3), обходился без аварий и, самое главное, умел держать язык за зубами. В частности, говоря в письме Сталину о Зимней войне, он пишет о доставке за линию фронта «десантов». На самом деле, речь идёт не об операциях воздушно-десантных войск («кондовых» десантников на головановском «Дугласе» не возили), а о заброске в финский тыл разведывательно-диверсионных групп, а также, возможно, агентов Коминтерна с финскими корнями. Судя по информации В. Суворова, тем же самым Голованов мог заниматься и в Монголии («День М», с. 193). Да, 212-й одбап действительно предназначался для нанесения ночных бомбовых ударов по глубоким тыловым объектам немцев, поляков и пр. Но даже в письме на имя вождя Голованов говорит о всё тех же «десантных» (на самом деле специальных) операциях. Если «перемотать» вперёд, то выясняется, что после начала Великой Отечественной войны 212-й полк в течение суток сидел на земле с подвешенными бомбами. Пока соседние полки дальнебомбардировочной авиации совершали первые боевые вылеты, элитной части не смогли найти применения. Или же не смогли найти применения при сценарии (внезапное нападение немцев), на который никто не рассчитывал?.. Когда же про 212-й «вспомнили», то головановские подчинённые занимались ровно тем же, что и остальные – «непридворные» – полки дальнебомбардировочных корпусов, базировавшихся на западном направлении.

Любопытно отметить, что Голованова чрезвычайно удивила первая поставленная ему боевая задача – совершить налёт на объекты в Варшаве. Поскольку последняя якобы «никогда не значилась» среди целей, которые давались 212-му одбап до войны, Александр Евгеньевич даже засомневался в правильной передаче устного приказа из Москвы, озвученного командиром 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса Н. С. Скрипко (будущий зам Голованова по АДД даже вспылил по этому поводу). Интересно, а что же 212-й дбап собирался бомбить до войны?.. Так, Г. Рамазашвили приводит длинный список городов Германии, Польши, Румынии, Финляндии, Швеции, Ирана, Ирака и даже Иордании – все эти пункты числились среди возможных «реципиентов» бомб полка Голованова, и на каждый из них имелся «объектный пакет» с подробной информацией о той или иной цели, включавшей во многих случаях и относительно свежие аэрофотоснимки (в очередной раз задаюсь вопросом: а кто эти снимки делал?..). Только германская часть списка насчитывала 70 населённых пунктов, включая Берлин, Нюрнберг и Гамбург. «Польская» часть состояла из 32 городов, включая, в том числе, и Варшаву («Военно-исторический альманах Виктора Суворова», выпуск 1, с. 143–147). К слову, когда Голованов узнал о начале немецкого вторжения, он приказал готовиться к налёту на Данциг (там же, с. 149). А командующий ВВС Западного фронта генерал И. И. Копец перед тем, как застрелиться, попытался было послать подчинявшийся напрямую Москве полк бомбить авиационные заводы в Кёнигсберге (там же, с.150). В итоге 22 и 23 июня 212-й одбап провёл на земле, а первый удар нанёс вечером 23-го по той самой Варшаве, которая среди планировавшихся до войны целей будто бы «никогда не значилась»… Напомню,