Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков

Кобура к этому времени находилась у меня точно на пятой точке – расстегнув нижние пуговицы шинели, я рывком ремня передвинул ее на живот, открыл и достал теплый Макаров.

Звук шагов за спиной раздавался все ближе, я приготовился для удара наотмашь пистолетом в лицо…

«Товарищ лейтенант, – юный тонкий голос зазвучал у меня прямо за правым плечом, – товарищ лейтенант, разрешите я с вами пойду, а то у меня денег с собой целый портфель, получку на экипаж получил, страшно одному»

Молоденький худенький замерзший мичман умоляюще глядел на меня. Я спрятал пистолет в карман шинели и, сдерживая дрожь в голосе, сказал покровительственно: «Ну ладно, мичман, давай пристраивайся»

Такие дела…

О добром слове

На скр-16 пошли на Нордкап-Медвежий. По меридиану 20 градусов восточной долготы выставили 8 буев МГ-407 и начали слежение за барьером курсами 0-180. Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… С редкими «уколами» поиском «по вызову» на подозрительные пеленга и возвращениями на линию дозора.

Но недолго – с юго-запада подтянулся циклон и на остатках силы, набранной над Гольфстримом, ударил штормом по боевой единице. Голова-ноги, «Корабль к плаванию в штормовых условиях приготовить», звон-гром, хлопки незадраеных дверей, затопленные коридоры и тамбуры, визг сельсинов, просадки напряжения, гаснущие и снова разгорающиеся экраны рлс.

Лёжа на диване в штурманской (точнее – ёрзая вдоль в него в такт качке), я вдруг заметил, что ящики с ЗИПом, закреплённые под подволоком, которые колыхались где-то в ногах, уже нависают над головой. Что за чёрт!? – я вскочил с дивана и бросился проверять крепления. А качка-то была совсем другая, я и не заметил, как достаточно неглубокая амплитуда бортовой качки перешла в долгие затяжные махи – уходы совсем близко к воде. И с каждым таким махом корабль всё неохотнее вставал на ровный киль, чтобы через мгновения уклониться на противоположный борт.

Выскочив на ходовой, я столкнулся с командиром. Федор Андреич Стратевич в застегнутом на все пуговицы тулупе, перетянутом ремнём, в фуражке с опущенным и затянутом ремешком выглядел колоритно – мокрые усы, красная от ветра небритая физиономия. «Ну что, штурман, – заорал он, – к ногам привязали его колосник!? Иди вниз, сдует!» Несший вахту Юра Ананьев помахал рукой и снова вцепился в стойку за рулевым.

В штурманской толпились лейтенанты – два месяца назад мы дружною толпою вчетвером пришли на скр-16 и до сих пор жались друг к другу как щенята. Разумеется, начались росказни о том, кто когда и где качался, иногда внезапно побледневшее лицо выдавало приступ морской болезни – затосковавший срывался с места и мчался вниз, где у рубки дежурного была приоткрыта дверь на верхнюю палубу.

Травля сменилась рассуждениями об остойчивости – эту науку мы проходили на первом курсе, и теперь она казалась нам одной из самых важных. Прозвучало от кого-то – «угол заката у нас около 70 градусов», и все дружно начали пялиться на креномер, висевший прямо над столом автопрокладчика. Стрелка прибора в момент нижнего маха показывала от 40 до 50 градусов, разговоры затихли, а четыре пары лейтенантских глаз следили за её движением…

В штурманскую вошёл Вова Никишев – наш механик, озабоченный: «Где мы, штурман? – Всё там же, Вова – А сколько до берега? – Миль сорок – Ага-а-а…» «Вова, а вот угол заката… – Что «угол заката»?»: – Вова оглядел нашу команду и всё понял.

«Собрались здесь, б…дь, а ну, марш по командным пунктам, карасня, сидите здесь, панику разводите, угол заката, вы ещё матросам напойте, паникёры, пошли отсюда нах…й! Штурман, ещё раз соберёшь здесь этот клуб благородных девиц – п…ц тебе! Пошли-пошли нах…й отсюда, идите делом занимайтесь, кубрики проверяйте, посты свои, пассажиры ёб…е…» – таким мы нашего механика ещё не видели и даже предположить не могли, что он так орать умеет!

Лейтенанты быстро рассосались в указанных направлениях. Оцепенение прошло. И больше не приходило – а качка продолжалась ещё несколько дней, постепенно затихая, мы за это время и ход потеряли на несколько часов, и гирокомпас у меня вышел из строя… Было, чем заняться. Не до «угла заката».

Много позже я прочёл в воспоминаниях о «генерал-лейтенанте по флоту» Крылове, как однажды его пригласили на мероприятие, суть которого сводилась к празднованию процесса установки пролёта одного из денинградских мостов.

Пролёт несли два плавкрана, которых, в свою очередь, по Неве тащили буксиры. Весь профессорско-пролетарский питерский бомонд во главе с Кировым собрался на набережной понаблюдать за процессом. И вот на одном из буксиров замешкались – кран стало проносить течением мимо опоры, все ахнули, немая сцена, и только Крылов не растерялся. Подбежав к краю набережной, он сложил руки рупором и заорал, заглушая по словам мемуариста, и крики чаек, и гудки буксиров: «Эй, на «Портовом», ох…ли что-ли, машинами работайте!..» И там заработали, и пролёт поставили на место.

После мероприятия Киров с укоризной говорил Крылову: «Ну, Алексей Николаевич, ведь женщины вокруг, а Вы – матом…» А тот, похохатывая в бороду: «Это флот, Сергей Мироныч, флотские без мата и не поймут даже, о чем речь…»

Такие дела.

Судьба адмирала

Сидели как-то раз (в 98 году) в бане слушатели ВАГШ с коллегами из ГШ и обсуждали в свободной форме предлагаемые изменения в оргштатной структуре Вооружённых сил. Баня режимная, особо не стеснялись – ни в обсуждении сравнительных параметров и возможностей этих самых Вооружённых сил после перемен, ни в отношении личностей, продвигающих перемены, и их истинных целей.

В ходе бескомпромиссных дебатов прозвучали соображения о противолодочной дивизии СФ, которую тогдашний Главком Куроедов задумал переформатировать. Понятное желание – дивизия, худо-бедно, на ходу, это ж не эскадра с паросиловыми 956-ми, чего их реформировать, как стояли у причалов, так и будут стоять. А тут – плавающее соединение, основа ГРПЛС СФ, всякие там ЗРБД обеспечивает – славы-то сколько!

Мой хороший приятель, выбравшийся из парилки, довольно быстро врубился в суть и прочитал зарвавшимся генералам в лампасах (фигурально, конечно, баня же) лекцию о составе и задачах дивизии, о штабе оной=штабу ГРПЛС, а также о персонах, продвигающих эту мысль, и получающих вполне осязаемые материальные няшки в результате её реализации. Речугу он задвинул минут на пятнадцать, так что минут через пять его уже не слушали, а через десять – не слышали.

Внимательно выслушал его один человек – генерал, занимающийся вопросами формирования и действия разнородных группировок. Через неделю ему предстояло участвовать в мероприятии под руководством Сергеева, посвящённом структурным преобразованиям, и высказывать своё мнение по ним в свете деятельности этих самых группировок: «Так нельзя, говоришь, сокращать дивизию, Коля? – Ни в коем случае, товарищ