Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

«Мы, германский фюрер и канцлер и британский премьер-министр... признаем, что англо-германские отношения играют очень важную роль для обеих стран и для всей Европы. Мы считаем подписанное вчера вечером соглашение и англо-германское военно-морское соглашение демонстрацией желания наших народов никогда больше не начинать войну друг с другом. Мы намерены сделать переговоры способом решения всех проблем, которые могут касаться наших двух стран, и полны решимости продолжить усилия, чтобы устранить возможные источники разногласий и способствовать, таким образом, укреплению мира в Европе» 444. Именно этой страничкой, подписанной Гитлером, Чемберлен размахивал в аэропорту Хестон, когда триумфально объявил англичанам, что «привез мир для нашего поколения». Очевидно, что относиться серьезно к подобному документу, составленному «на коленке» без какого-либо участия юристов и дипломатов, нельзя, но Чемберлен очень гордился своей «победой».

Сразу после Мюнхена Бенеш, вынужденный принять навязанную Чехословакии «ампутацию», сложил свои полномочия. Еще в разгар Судетского кризиса Польша официально выдвинула Чехословакии претензии на часть Тешинской Силезии (так называемое Заользье). Чехи быстро уступили, поскольку были не в состоянии противостоять еще и Польше. В начале октября польские войска заняли новую территорию без всяких предварительных переговоров о делимитации границы. Местные жители встретили их настороженно. Особой радости не было даже у тешинских поляков. Мало кому нравилась замена развитой и демократичной Чехословакии на аграрную и авторитарную Польшу. Венгры также без переговоров попытались захватить чешские территории, но были остановлены чешскими войсками. В середине октября в венском Бельведере Риббентроп и Чиано согласовали между собой новую чешско-венгерскую границу 445, которую довели затем до сведения двух стран. Ни Англия, ни Франция в этот процесс уже особо не вмешивались. Через два месяца после Мюнхена, 6 декабря, отдельное соглашение подписали Франция и Германия. Оно готовилось и согласовывалось заранее, в этом плане отличаясь от «мира для нашего поколения», что привез домой Чемберлен. Впрочем, франко-германское соглашение также оказалось не в состоянии обеспечить мир в Европе и уберечь Францию от войны. К концу 1938 года Чехословакия оставалась, по сути, лишь названием на географической карте. В качестве независимого и сильного государства, оказывавшего большое влияние на расклад политических сил в Европе, она перестала существовать. Гитлеровская Германия, напротив, превратилась в самое сильное государство Центральной Европы.

Ну а что же Советский Союз, имевший с Чехословакией пакт о взаимной помощи? Собирался ли СССР оказать Чехословакии военную поддержку? Официальная версия советских, а вслед за ними и российских историков всегда заключалась в том, что советское правительство готово было выполнить свои обязательства даже в том случае, если Франция отказалась бы от своих 446. В действительности Литвинов всегда был более осторожен. Он неоднократно подтверждал готовность СССР оказать Чехословакии помощь, всякий раз оговаривая эту готовность позицией Франции и решениями Лиги Наций 447. В разные годы основной причиной того, почему советская помощь так и не была оказана, назывались нежелание «капитулянта» Бенеша 448 и/или позиция Польши и Румынии, не разрешавших проход советских войск через свои территории.

Подобные объяснения, мягко говоря, не соответствуют действительности. Советский полпред в Чехословакии С. С. Александровский, вспоминая встречи с Бенешем в критические дни конца сентября, писал, что чешский президент «пытался чисто по-деловому говорить на тему военного сотрудничества, как бы в предвидении абсолютной неизбежности военного решения спора между Чехословакией и Германией. Когда он задавал вопросы относительно прохождения Красной армии через территорию Румынии или когда он спрашивал о нашей реакции на возможность нападения Польши на Чехословакию, то в его тоне не было никаких сомнений, что мы пойдем и с боем через Румынию или через Польшу» 449. Более того, полпред признавался, что во время этих разговоров у него было «очень тяжелое чувство», потому что он «ничего не мог сказать Бенешу, особенно в ответ на его “практические вопросы”. Он спрашивал у меня, сколько тысяч бойцов может бросить в Чехословакию воздушный десант Красной армии, какое военное снаряжение привезет такой десант, сколько и чего потребуется из технических средств для того, чтобы такой десант мог начать боевые действия... Бенеш прямо говорил, что ему нужен такой десант в первый же момент начала военных действий» 450. Чем сильнее обострялась ситуация вокруг Чехословакии, тем настойчивее становился Бенеш. 27 сентября он «говорил уже вполне серьезно о неизбежности войны, и его тон в отношении вопроса о нашей помощи был уже иной». Александровский «ясно чувствовал, что Бенеш с большим нервным напряжением и крайне серьезно хочет слышать от нас, как и когда мы окажем помощь» 451.

Точно так же несостоятельна версия о том, что советская помощь не была оказана из-за позиции Польши и Румынии. Да, эти две страны боялись (и не без оснований) даже временного присутствия Красной армии на своей территории и отказывались пропускать ее. Да, Литвинов не раз говорил, что советские войска не будут проходить через Польшу и Румынию без согласия последних (хотя Ворошилов утверждал обратное). Да, Литвинов просил Францию оказать давление на Румынию, чтобы та согласилась пропустить Красную армию. Франция делала это, но без особого успеха. И, наконец, да, Чехословакия уважала позицию Румынии и считалась с ней. Все это так. Но по мере развития Судетского кризиса, подход Румынии стал меняться, чему в немалой степени способствовало улучшение советско-румынских отношений. Румыны понимали, что вслед за Чехословакией они могут стать следующей жертвой Германии. (Поляки почему-то надеялись, что до их страны дело не дойдет.) Весной-летом 1938 года Румыния, несмотря на протесты Германии и Польши, фактически закрывала глаза на пролет над ее территорией военных самолетов, закупленных Прагой в Москве. 16 сентября Литвинов сказал своему старому знакомому, американскому журналисту Луису Фишеру, что «румыны не так враждебны по отношению к чехам, как поляки, и, вероятно, разрешат нам пройти» 452. Румыны там же, в Женеве, уверили советского наркома, что, если разразится война, они ни в коем случае не встанут на сторону противников СССР 453. Но что интересно, сам Литвинов, несколько раз встречавшийся в сентябре с румынским министром иностранных дел, ни разу (!) не затронул вопрос о пропуске советских войск 454. Это можно объяснить только одним — советский нарком желал сохранить свободу рук и не хотел, чтобы позиция Румынии официально изменилась. Потому что тогда оправдывать бездействие было бы нечем.

Еще многие современники событий тех лет были убеждены, что истинной целью большевистской России являлось развязывание войны на Западе. Аттолико полушутя-полусерьезно уверял Гендерсона по пути в Мюнхен, что «коммунисты упустили свой шанс. Если бы сегодня они перерезали телефонные провода между Римом