Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

Вайцзеккеру, что, соглашаясь на мирную конференцию, Гитлер будто бы руководствовался двумя соображениями: сомнениями относительно боевого настроя немцев и опасениями, что Муссолини покинет его в случае неудачи 437.

Мюнхенская конференция, завершившая Судетский кризис, состоялась 29 сентября и прошла без неожиданностей. Гитлер отправился встречать Муссолини и Чиано на Бреннерский перевал, и в Мюнхен два диктатора прибыли вместе. По пути они обсудили совместную линию поведения. Чемберлен предлагал провести конференцию пяти государств, включая Чехословакию, но Гитлер был категорически против ее участия. Чтобы не создавать на конференции лишних проблем, фюрер и дуче договорились, что это прозвучит как требование Муссолини. В 11:15 в мюнхенском аэропорту приземлился самолет с Даладье. Чуть позже, около 12:00, прилетел Чемберлен. В 12:30 все участники собрались в так называемом Доме фюрера (Fuhrerbau), мюнхенской резиденции нацистов, где состоялось два раунда переговоров — в узком и расширенном кругу (с участием дипломатов). Чехословакия, представленная послом в Германии Войцехом Мастны, ждала своей участи в мюнхенской гостинице.

«Героем дня» чувствовал себя Муссолини. Ему удалось совместить в итальянских предложениях основные идеи, содержавшиеся в письмах Чемберлена, с теми, что он узнал от Гитлера. В результате получился текст, который с рядом поправок устроил всех. Дуче весь день был в центре внимания. Этому способствовало то обстоятельство, что Муссолини, единственный из участников конференции, мог общаться на немецком, английском и французском языках. Не в совершенстве, конечно, но для простого общения его знаний хватало. Остальные лидеры не знали никакого языка, кроме собственного. Это затрудняло переговоры, потому что иногда требовался двойной перевод. Гитлер весь день чувствовал себя не в своей тарелке. Многостороннее общение на конференции сильно отличалось от того, к которому он привык. Со стороны это выглядело комично. Во время перерывов фюрер, как привязанный, ходил за Муссолини, смотрел ему в рот и начинал смеяться сразу вслед за дуче. Даладье весь день был подавлен. Он понимал, что не только предал союзную Чехословакию, но и сильно ослабил безопасность собственной страны. Чемберлен держался с истинно английской невозмутимостью. Британский премьер считал, что достиг главного — уберег Европу от войны.

Итоговое соглашение конференции было подписано в два часа утра 30 сентября. Оно предусматривало поэтапный вывод чешских войск с передаваемых Германии территорий. Вывод должен был начаться уже 1 октября и завершиться к 10 октября. Спор возник вокруг того, как передавать немцам федеральную собственность, находившуюся на отчуждаемых землях, и что делать с фортификационными сооружениями. В конечном итоге Гитлер настоял, чтобы вся собственность передавалась в полной сохранности. Для решения о том, что делать со спорными территориями, создавалась международная наблюдательная комиссия, состоявшая из представителей пяти государств (включая Чехословакию), под наблюдением которых должны были состояться местные плебисциты. Окончательная граница между Германией и Чехословакией должна была быть установлена по окончании всех плебисцитов. В течение месяца Чехословакии предлагалось решить вопросы с польским и венгерским национальными меньшинствами, передав территории их компактного проживания Польше и Венгрии 438.

Еще один спор возник вокруг гарантий новой Чехословакии. Чемберлен предлагал, чтобы четыре участника конференции гарантировали существование Чехословакии в новых границах. Эти гарантии, как пояснил советскому послу в Лондоне лорд Галифакс, заменили бы собой договоры о взаимной помощи с Францией и СССР 439. Но Гитлер, а вслед за ним и Муссолини никаких гарантий давать не хотели. В самом начале конференции Даладье задал Гитлеру прямой вопрос. Должна ли ампутация привести к оздоровлению Чехословакии или подразумевается ее ослабление и дальнейшая гибель? Если имелся в виду второй вариант, сказал французский премьер, он покинет конференцию немедленно 440. Фюрер тогда уклонился от ответа. За него это сделал дуче, заверивший, что страны Оси будут способствовать консолидации и независимости Чехословакии. В конечном итоге Гитлер и Муссолини обещали дать гарантии новому государству после того, как будут удовлетворены требования поляков и венгров. Англия и Франция сделали вид, что их устраивают подобные обещания, хотя ни Чемберлен, ни Даладье в них не верили. В этой связи несколько двусмысленно прозвучали слова Франсуа-Понсе, которому выпала крайне неприятная миссия сообщить Мастны о достигнутых на конференции результатах. «Поверьте мне, это не конец, — сказал он разрыдавшемуся чеху. — Это всего лишь эпизод в истории, которая только началась и к которой мы еще вернемся» 441.

Утром 30 сентября, не пожелав участвовать ни в каких прощальных мероприятиях, Даладье улетел домой. В Париже французского премьера, к его большому удивлению, ждала торжественная встреча. Даладье приветствовали тысячи ликующих парижан. Но это мало сказалось на его настроении. На фотографии, сделанной в аэропорту Ле-Бурже сразу по прилету из Мюнхена, хорошо видно, насколько серьезен и озабочен глава правительства Франции. Он прекрасно понимал, что война лишь отложена и начинать ее придется в гораздо менее выгодных для его страны условиях.

Совсем по-другому вел себя по возвращении в Лондон британский премьер. Перед отлетом из Мюнхена он организовал еще одну встречу с Гитлером, во время которой сумел решить две важные для себя задачи. Во-первых, Чемберлен полностью исключил возможность вступления Англии в войну из-за Чехословакии. Он попросил Гитлера обещать, что в случае «если чешское правительство лишится ума до такой степени, что откажется от условий (Мюнхена. — И. Т.) и попробует сопротивляться», со стороны Германии «не будет предпринято ничего, что могло бы ослабить то высокое мнение», которое сложилось у британского премьера о фюрере. Чемберлена особенно волновало, чтобы «не было бомбардировок Праги или убийства женщин и детей атаками с воздуха» 442. То есть Чемберлен полностью сдавал Чехословакию, давая понять, что Англия не вступит в войну, если чехи решат сражаться. Гитлер, конечно, обещал не убивать женщин и детей. После такого приятного для фюрера начала разговора он расслабился и угодил в мастерски подготовленную британским премьером ловушку. Убаюкав Гитлера рассуждениями о необходимости мира в Испании, ограничении в будущем использования бомб против гражданского населения, улучшении торговых отношений, Чемберлен неожиданно задал вопрос: не согласится ли Гитлер выступить с совместным заявлением, которое «продемонстрировало бы согласие между ними о желательности улучшения англо-германских отношений, что привело бы к большей стабильности в Европе». Проект заявления оказался у Чемберлена под рукой, и он тут же передал его Гитлеру. Пока Шмидт переводил короткий документ, фюрер одобрительно качал головой и несколько раз повторил: «Да! Да!», а затем поинтересовался, когда Чемберлен хотел бы выступить с подобным заявлением? «Да прямо сейчас!» — ответил англичанин и предложил Гитлеру немедленно подписать документ 443. Деваться фюреру было некуда.

В результате на свет появился короткий и мало к чему обязывающий текст. В нем говорилось: