Умереть, чтобы выжить. Фронтовые истории, наше время - Владлен Николаевич Чертинов

«Железное небо»

Когда Российская армия в 2022 году начинала СВО, у нее вообще не было дронов, а когда их стали поставлять волонтеры, в войсках не знали, что с ними делать. Враг имел подавляющее преимущество в БПЛА. И эта ситуация тоже в корне изменилась.

На современной войне в небе – настоящая карусель: как только у одного дрона садится аккумулятор и ему пора возвращаться, сразу взлетает другой. Наблюдение за врагом идет непрерывно – днем и ночью. Благодаря приборам ночного видения в темноте различимы даже лица солдат противника. БПЛА стали расходным материалом.

В бригаде Виталия созданы полноценные антидроновые ПВО. По 2–3 гладкоствольных охотничьих ружья – на экипаж самоходки или артиллерийский расчет, чтобы вести по беспилотникам непрерывный огонь дробью: один стреляет – другой перезаряжает. А тяжелые украинские беспилотники «Баба-яга» стали сбивать пулеметами.

Плохо лишь то, что многое делалось благодаря личной инициативе самих бойцов и командиров и помощи волонтеров. Те же гладкоствольные ружья, спасающие жизни солдат, отсутствовали в армейских нормах обеспечения.

Виталий на это философски замечает:

– А была ли хоть одна война, к которой мы были готовы? Петр Первый Северную войну начал с поражения под Нарвой. После поражения под Аустерлицем в 1805 году мы оставили Москву в 1812-м. Не были готовы ни к финской войне в 1939-м, ни к Великой Отечественной в 1941-м.

Но главное, что все-таки изменила СВО – отношение к людям. По словам Виталия Конькова, в их бригаде основной принцип – сохранить личный состав, а железо еще пришлют. Это же стало правилом при наступлениях. Сначала работала арта, потом выживших солдат противника добивали дроны, и все время проводилась доразведка. Если же начали штурмовать и оттуда вдруг опять открывали огонь, штурм останавливали, продолжали дальше разбирать позицию артиллерией. А все героические видео, когда штурмовики закидывают гранатами опорники противника – это, считает Виталий, ошибки командиров, возникшие из-за недоработок артиллерии, недосмотра дронщиков, ну и, конечно, опыта хорошо замаскировавшегося врага.

Со временем наши воевать научились по-умному.

– Дежурю в штабе, смотрю, как работают разведчики, – вспоминает Виталий. – Они показывают мне точку на карте: «Вот тут у них замаскированная позиция. Полтора часа назад сюда заезжала и разгрузилась машина». Спрашиваю: «А чего не накрыли?» Отвечают: «Зачем? Пусть расслабятся, еще привезут – тогда и накроем. Чем больше снарядов сгорит здесь, тем меньше прилетит по нам». Люди уже знают, сколько будет подвозов. Их боевой опыт рождался на практике, в том числе из своих же ошибок. И этот опыт не передадут никакие учебники.

Система подсчета вражеских потерь

Коньков раскрыл принцип подсчета потерь у противника и, в частности, откуда в ежедневных сводках Минобороны берется фраза «уничтожено до стольких-то солдат». Оказывается, существуют определенные нормативы. Если подбито артиллерийское орудие и при нем был расчет, то это четыре человека, и по статистике один из них будет убит, а двое ранены. Даже если сегодня реальное число по сравнению с расчетным отклонится в одну сторону, то завтра – в другую, и в итоге среднее арифметическое будет близким к истине.

Но Виталий все равно бы особо статистическим выкладкам не доверял, потому что потери противника в докладах завышаются, а свои занижаются. Между командиром и подчиненными может состояться, например, такой разговор:

– Вы попали в них?

– Нет, снаряды легли в 100 метрах левее.

– А чего они тогда перестали отвечать?

– Не знаем.

– Ладно, тогда напишем «орудие повреждено». А раз оно повреждено, то напишем еще двух «трехсотых».

На самом же деле вражеские артиллеристы могли просто уйти и бросить орудие, рассудив, что если снаряд разорвался в 100 метрах от них, то следующим их точно накроет. А возможно, его и вправду повредили – например, осколком разбило прицел или вытекла рабочая жидкость из гидросистемы.

Хотя по большому счету это не так уж и важно: главное, что вражеское орудие прекратило вести огонь и кошмарить кого-то из наших.

Виталию хорошо запомнился один случай. Противник каким-то образом узнал, где находятся замаскированные блиндажи наших десантников, и начал их уничтожать артиллерией.

– Я тогда дежурил по штабу, и у всех, кто там находился, был жуткий нервяк. Десантники по рации просили: «Артиллерия, помоги! Нас разбирают». Им отвечали: «Мужики, держитесь, у нас самоходка по песку не может проехать». Через несколько минут они снова выходили на связь: «Мужики, скорее! У нас уже рушатся перекрытия, куча раненых, скоро пойдут убитые». Запросили место, с которого по десантникам велся огонь, кинулись изучать таблицы, чтобы понять, откуда можно до него дотянуться. До подходящей позиции самоходке оставалось пройти еще 7 километров, но командир увидел, что через 3 километра будет прогал в лесу, и приказал остановиться там и открыть беглый огонь, не дожидаясь по рации поправок в стрельбе. Потому что для нас в тот момент главное было не поразить орудия противника, а просто их заткнуть. И это сработало. Десантников мы спасли. Потом они приезжали, благодарили, сказали, что тогда уже мысленно попрощались с жизнью.

Почему штабы «текут»?

Фронтовая мудрость накапливается. Причем наши бойцы научились успешно справляться не только с врагом, но и с собственным высоким начальством.

Начальник воздушно-огневой и тактической подготовки авиации Северо-Кавказского округа Николай Калинин рассказывал мне, что во время первой чеченской войны из штаба нашей группировки были утечки. Полетные задания, приходившие оттуда, становились известны боевикам, и те устраивали засады на наши вертолеты. Но когда вертолетчики стали в обход штаба взаимодействовать непосредственно с батальонами и ударными группами, секретность сразу повысилась.

На СВО нашим бойцам тоже приходилось страховаться – например, они старались лишний раз не сообщать в вышестоящие штабы точные координаты своих замаскированных. Получив задание выдвинуться в точку с такими-то координатами, артиллеристы могут умышленно сместиться от них на полкилометра в сторону. Главное – хорошо по врагу отработать: победителей не судят. А если начальство вдруг потом спросит, почему стрельба велась из другой точки, последует ответ: «Заблудились немного, в темноте не на ту дорогу свернули».

Почему штабы могут «течь»? Первая мысль: находятся те, кто сдает врагу координаты за деньги. Но Виталий Коньков – человек, много лет прослуживший в Вооруженных силах в самые смутные для страны годы – полагает, что у таких поступков может быть другая причина. Например, кто-то свяжется с большим человеком в погонах и напомнит ему о прошлом: «А помнишь, когда ты служил там-то, пропало 100 новых аккумуляторов? А когда служил сям-то и