Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон

она могла попытаться изменить закон, сохранив какую-то его часть — возможно, «только ставку на карты и кости» — в качестве символического жеста, «чтобы поддержать притязания на право». Таким образом, администрация могла строить свою аргументацию в пользу отмены на доводах экономической необходимости, что означало убедить большинство членов парламента в том, что Гербовый закон — это все, что стоит между Британией и процветанием. Начиная с 11 февраля, именно это и пыталось сделать министерство, заслушивая петиции купцов и промышленников и тщательно допрашивая свидетелей-экспертов о содержании каждой из них[900].

Из двадцати шести свидетелей, допрошенных в Палате общин — лорды решили прервать свое самостоятельное разбирательство и возобновить дискуссию после того, как Палата общин закончит давать показания, — первый, Барлоу Трекотик, был, безусловно, самым важным. Возможно, самый богатый купец, торговавший с Америкой, и важный военный подрядчик времен последней войны, Трекотик пришел, вооружившись фактами и цифрами, которые он представил Палате в бравурном четырехчасовом выступлении. Торговля Британии с Америкой, утверждал он, превышает даже те 2 000 000 фунтов стерлингов в год, которые назвал Питт. Три миллиона были ближе к этой цифре, и ее значение было тем более велико, что торговля Британии с остальным миром падала, в то время как ее американская торговля — до принятия Гербового закона — постоянно росла. Теперь же вся торговля с колониями застопорилась, и из-за перерыва в судебных разбирательствах ни один купец не мог получить ни пенни из того, что задолжали его американские должники. А суммы, о которых шла речь, по утверждению Трекотика, были огромны. Его подсчеты показали, что лондонские купцы держали американские долги на сумму почти 3 000 000 фунтов стерлингов, а если включить купцов из портов, то общая сумма достигла бы примерно 4 450 000 фунтов.

Эти цифры составили самое значительное свидетельство Трекотика, но он также помог членам парламента лучше понять протесты колонистов, объяснив, как именно Закон о гербовом сборе повлияет на экономику колоний. По его словам, верно, что собранные деньги не должны были покидать Америку, поскольку они шли на содержание размещенных там войск; но Америка была большой, и войска Его Величества не были распределены по ней равномерно. Большая часть собранных средств должна была поступать из Новой Англии, испытывающей острую депрессию, и распределяться среди солдат, расквартированных в Канаде и Флориде, где можно было собрать ничтожно малые суммы. Из колоний, наиболее активно выступавших против Гербового акта, только Нью-Йорк и Пенсильвания могли вернуть в виде расходов на армию те деньги, которые гербовый налог изымал из обращения. Таким образом, колониальные купцы возражали не только против налогообложения без согласия. Они также опасались утечки драгоценных металлов из своих экономик, где не хватало спекуляций, и возмущались тем, что их фактически заставляют способствовать процветанию территорий, населенных в основном бывшими врагами[901].

Свидетельства Трекотика, мастерски и тщательно отрепетированные, предсказали аргументы последовавших за ним купцов и колониальных агентов. Суть их показаний подтвердила его утверждение о том, что Гербовый закон усугубляет депрессию в Британии, препятствуя возврату долгов колоний и создавая огромную безработицу в Британии. Из личного опыта они рассказывали о тысячах уже уволенных рабочих и предсказывали, что до ста тысяч могут потерять работу, при этом Бог знает, какие затраты потребуются на помощь бедным и каковы риски социальных волнений. Ключом к восстановлению британского процветания, повторяли они, как литанию, было возобновление американской торговли, а это невозможно без отмены закона. Только Бенджамин Франклин, выступавший в качестве одного из последних свидетелей министерства, отказался петь вместе с этим хором. Представитель Пенсильвании вышел за рамки прежних показаний и высказал свои суждения по целому ряду вопросов — не все из них удовлетворили министерство[902].

Как никто другой в свое время, Франклин символизировал Америку; как ученый и общественный деятель он был самым известным колонистом в Лондоне, да и во всем мире. Кроме того, он терял больше, чем любой другой свидетель, поскольку серьезно просчитался в реакции колонистов на Гербовый акт и нанес ущерб положению своей политической фракции в Пенсильвании, обеспечив дистрибьюторство для Джона Хьюза. Поэтому Франклин выступал не только как защитник Америки, но и как человек, которому было крайне необходимо восстановить свою репутацию на родине. (В этом свете присутствие стенографиста на галерее и немедленная публикация его стенограммы в виде памфлета вряд ли могут быть случайными[903].) Решив отойти от тщательно подготовленной линии министерства, пенсильванец пошел на огромный риск, поскольку подверг себя ожесточенной критике со стороны оппозиционных депутатов, включая враждебно настроенного Гренвилла. Но при этом он явно получал удовольствие от состязания с ними в остроумии. Величайшая американская знаменитость могла предстать перед парламентом шестидесятилетним мужчиной, на кону которого стояло его политическое будущее, но он танцевал на допросе, как дерзкий подросток, вальсирующий по филадельфийской Маркет-стрит с голландским долларом в кармане и большим пухлым рулетом под мышкой.

Почему Британия должна защищать Америку, требовал оппозиционный депутат, если Америка не поможет оплатить расходы? Британия не защищала Америку, ответил Франклин, это сделали американцы: «Колонии подняли, одели и оплатили во время последней войны около 25000 человек и потратили много миллионов». Но ведь парламент щедро возместил Америке ущерб, не так ли? Не особенно, сказал Франклин. Возмещение было необходимо, но «оно составляло очень малую часть того, что мы потратили». Согласились бы американцы на частичное введение гербового налога? Нет. Другой налог вместо него? «Они не стали бы его платить». Значит, они ничего не будут вносить? «По их мнению, когда требуется помощь короне, ее следует просить у нескольких ассамблей в соответствии со старыми обычаями, которые, как они всегда делали, будут предоставлять ее безвозмездно». Предположим, что парламент отказался отменить Гербовый акт и спор зашел в тупик: как американцы смогут прожить без британских товаров? «Я не знаю ни одного предмета, ввозимого в северные колонии, кроме того, без которого они могут либо обойтись, либо изготовить его сами». За три года колонисты могли бы произвести достаточно шерсти, чтобы сшить всю необходимую им одежду, а пока они латали бы свою старую. Предположим, если бы Гербовый закон был отменен, согласились бы американцы на провозглашение парламентского суверенитета? Да, сказал Франклин, но при условии, что парламент будет прилагать не больше усилий для обеспечения выполнения этого требования, чем в Ирландии.

И так продолжалось на протяжении, наверное, четырех часов, пока Франклин использовал возможности, предоставленные дружелюбными вопрошателями, чтобы объяснить разумность американцев, и парировал выпады оппозиции. Он всегда подчеркивал способность американцев самостоятельно обеспечивать свои нужды — по сути, управлять независимо от