Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

М. Маленков. «По Вашему поручению отобрано 50 работников для Наркоминдела, — докладывал он в 1937 году Сталину. — Все эти работники проверены в Орграспредотделе ЦК ВКП(б), а также и через НКВД. Каждого из отобранных товарищей я принимал, после чего с ними знакомился тов. Литвинов» 26. В один из таких «наборов» в то время попал и будущий многолетний руководитель советской дипломатии А. А. Громыко, деятельность которого до того была очень далека от международных отношений. Случалось, что при таком подходе в ряды дипломатов попадали люди с безупречной анкетой, но совершенно неспособные к новой деятельности, и у наркома были весьма ограниченные возможности как-то повлиять на их назначения.

Кадры были, безусловно, одной из самых уязвимых позиций наркома. Многие старые большевики, получавшие назначения на высокие должности в совзагранучреждения и памятуя старую, иногда еще дореволюционную совместную работу с большевистскими вождями, считали себя вправе сноситься напрямую с членами политбюро и лично со Сталиным. Они направляли в Москву, минуя НКИД, не только свои соображения по вопросам внешней политики, но и слали банальные кляузы, в которых обвиняли руководство наркомата в различных политических прегрешениях — связях с оппозицией, дружбой с уже разоблаченными «врагами народа», разных уклонах от генеральной линии партии. Сталин не возражал против подобной практики. Она не столько помогала ему быть лучше информированным в вопросах мировой политики, сколько позволяла иметь под рукой компромат на Литвинова и его заместителей.

Другим слабым местом Литвинова было его невысокое персональное положение в иерархии большевистских руководителей. Он никогда не был членом политбюро, да и в ЦК попадал не всегда. Несмотря на хорошее знакомство с Лениным и еще дореволюционную работу со Сталиным, Литвинов никогда не был близок с кем-либо из большевистских вождей и никогда не участвовал во внутрипартийной борьбе. Возможно, именно это спасло его после отставки. Потом, правда, Молотов утверждал, что Литвинов «духовно стоял на другой позиции, довольно оппортунистической, очень сочувствовал Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, и, конечно, он не мог пользоваться нашим полным доверием» 27. Но эти обвинения прозвучали много позже, а вскоре после захвата большевиками власти основным полем деятельности Литвинова стала внешняя политика. За все годы руководства ею Максим Максимович, несмотря на прямоту и сложный характер, умудрился не нажить себе серьезных врагов ни в партии (неприязненные отношения с Молотовым возникли позже), ни в Коминтерне, ни в НКВД. Были у него, конечно, недоброжелатели в НКИД (одним из них был его заместитель В. П. Потемкин), но тут уж никуда не денешься — завистники и карьеристы существовали во все времена. Ведь и сам Литвинов, в бытность заместителем Чичерина, отчаянно интриговал против своего начальника.

Проводить собственную внешнюю политику Литвинову, конечно же, никто не позволил бы. Он должен был осуществлять на международной арене линию партии, говоря точнее — Сталина. Но, поразительная вещь, Литвинову удалось сделать так, чтобы его политика и стала линией партии. Тут многое совпало. В начале 30-х годов Сталин был занят внутренними вопросами. Бывший в ту пору послом Германии в Москве фон Дирксен вспоминал, что тогда «внешняя политика еще не стала приоритетным объектом для политбюро, и прошло десять лет, прежде чем назначение Молотова на пост министра иностранных дел ознаменовало собой глубинные изменения в отношении Кремля к международным делам» 28. В Кремле, конечно, старались держать руку на пульсе событий, но безусловный приоритет отдавался другим направлениям. Надо было осуществлять планы индустриализации и коллективизации страны, которые отнимали все время. Параллельно шла борьба за власть внутри партии. Готовились кадровые перестановки, разоблачения, аресты. Для всего этого дипломаты были не нужны. Чекисты всегда занимали более важное, чем дипломаты, положение в сталинской России «именно потому, что внутренняя безопасность всегда стояла выше международных дел» 29. Такого не было больше нигде в мире. Даже в гитлеровский Германии, где Риббентроп накануне войны занимал настолько важное место в нацистской иерархии, что мог позволить себе открыто конфликтовать с Герингом и Гиммлером.

Так получилось, что многие противники Сталина занимали видное положение не только в партии, но и в Коминтерне, и Сталину пришлось изрядно почистить его руководство. Ленин создавал Коминтерн, чтобы проводить свою линию в международном рабочем движении, готовить и приближать коммунистические революции в разных странах. Он быстро понял, что породил монстра, который мешал молодому Советскому государству проводить внешнюю политику, вмешивался во все международные дела и портил официальные отношения СССР с другими странами мира. По представлению наркома Чичерина, Ленин требовал от руководства партии большевиков и Коминтерна прекратить делать публичные заявления, касающиеся внешней политики, без согласования с НКИД 30. Но это не помогало. В последние годы жизни Ленин уже не контролировал ни верхушку собственной партии, ни руководство Коминтерна, где сидели одни и те же люди. Уже после смерти первого «вождя мирового пролетариата» Чичерин, устав от постоянного вмешательства партийных (коминтерновских) лидеров во внешнюю политику и отчаявшись добиться понимания, упрекал Бухарина, члена президиума Коминтерна и политбюро ЦК ВКП(б): «Вам мало, что Вы испортили наши отношения с Германией? Вы хотите испортить еще и отношения с Турцией?!» 31

До начала 30-х годов в советской внешней политике существовала своеобразная дихотомия. С одной стороны, это было желание разрушить окружавший Советскую республику «буржуазный» мир, с другой — вписаться в этот мир и стать его неотъемлемой частью. За первое направление в Москве отвечал Коминтерн, за второе — НКИД 32. Такое положение приводило к постоянным конфликтам, от которых серьезно страдал образ Советского Союза за рубежом. Сталин в то время плохо разбирался в тонкостях рабочего движения. Да ему это было и не нужно. Он был силен в другом — борьбе за власть. В этом ему не было равных. Сталин, по свидетельству современников, «беспощадно чистил Коминтерн от всех, кто слепо и беспрекословно не подчинялся» его собственной диктатуре 33. После того как Сталин «почистил» Коминтерн, тот уже не мог вмешиваться во внешнюю политику Советского государства, чем он активно занимался практически все 20-е годы. К тому же, на рубеже 20-30-х годов в ВКП(б) завершилась дискуссия о возможности построения социализма в отдельно взятой стране. Большевики пришли к выводу, что это реально, а значит — отпала необходимость организовывать революции повсеместно. Это также подрывало позиции Коминтерна. В общем, в начале 30-х годов эта организация уже не представляла былой угрозы для мира и спокойствия в Европе.

В конце 1920-х годов Коминтерн перенес свою активность в Азию, где не было пролетариата и, согласно ленинскому учению, предпосылок для коммунистических революций. Пришлось перестраиваться и делать