Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

врага»  184. С другой — показатели экономического роста Советской России заставляли задуматься. Если рост промышленного производства в Германии за предвоенное десятилетие составил 27 %, а в Великобритании — 17%, то советская промышленность выросла за этот период на 400% (!) 185. К 1939 году СССР стал второй промышленной державой мира, уступая лишь Соединенным Штатам. В 1938 году доля Советского Союза в мировом промышленном производстве составляла 17,6%, превосходя Германию (13,2 %), Великобританию (9,2 %), Францию (4,5 %). Впереди были только США (28,7%) 186. Что можно было ожидать от государства с такими темпами экономического роста и промышленным потенциалом, никто не знал. Перед тем как открывать боевые действия на Востоке, Гитлеру надо было договориться со Сталиным.

А вот то, что произойдет на западных границах Рейха в случае войны с Польшей, Гитлера волновало гораздо меньше. Он был убежден, что Англия и Франция, руководителей которых фюрер называл в узком кругу «мелкими червями», не посмеют выступить и поведут себя так же, как и в случае с Чехословакией. Некоторые историки сегодня полагают, что британские и французские дипломаты весной-летом 1939 года делали все возможное, чтобы убедить Гитлера, что повторения Мюнхена не будет и Англия с Францией с оружием в руках будут отстаивать независимость Польши 187. Они рассчитывали, что это окажет на Германию сдерживающее воздействие. Но это у них плохо получалось, несмотря на то что англичане фактически сделали вопрос Данцига ключевой проблемой британской политики в 1939 году 188. То, что могло сработать в 1938-м, год спустя уже не работало. За прошедшее время Гитлер стал гораздо сильнее, а главное — увереннее в себе. Зато у англичан и французов получилось загнать себя в угол. Когда Гитлер все-таки напал на Польшу, у Англии и Франции не оставалось иного пути, чем объявить Германии войну. Чемберлен не хотел этого, и если бы у него оставался какой-то другой выбор (протесты, демарши, поиск компромиссов), он не преминул бы им воспользоваться. Но другого пути уже не было.

В апреле-мае 1939 года Гитлер, не обращая внимания на английскую политику сдерживания, последовательно сжигал за собой все мосты. 1 апреля, выступая в Вильгельмсхафене, фюрер, в ответ на заявление Чемберлена о гарантиях Польше сказал: «Когда-то я заключил с Англией морское соглашение. Оно было основано на горячем желании всех нас никогда больше не воевать с Британией. Однако такое желание должно быть обоюдным. Если его больше не существует в Британии, то предпосылки для соглашения исчерпали себя. Германия примет это со спокойствием» 189. В Лондоне приняли заявление Гитлера к сведению, но что-то менять не стали. Да уже и не могли. Правда, на всякий случай предупредили поляков, что гарантии Великобритании не означают предоставления карт-бланша на ущемление прав немцев в Польше 190. Гитлера подобные оговорки англичан уже не интересовали. 27 апреля Германия передала Британии ноту, в которой говорилось, что в последнее время британское правительство во всех конфликтных ситуациях поддерживает противников Германии. Даже в тех случаях, когда британские интересы не затронуты напрямую. «Таким образом, британское правительство, — говорилось в ноте, — больше не рассматривает войну с Германией как невозможную. Скорее наоборот, вероятность такой войны стала важнейшим фактором британской внешней политики». Поэтому, заключалось в ноте, исчезла основа, на которой базировалось морское соглашение. Германия пока еще не отказывалась от количественных ограничений, накладываемых соглашением, но ясно давала понять, что готова пойти и на это 191.

Тогда же Германия предъявила ноту Польше. Этот документ содержал упреки в нарушении «буквы и духа» двустороннего пакта о ненападении между Германией и Польшей, подписанного в январе 1934 года. Польша обвинялась в заключении договора с Британией, направленного против Германии. Польское правительство, утверждалось в ноте, свернуло с пути, определенного германо-польским соглашением 1934 года. «Из обязательств, принятых теперь польским правительством, — заявляли немцы, — следует, что в случае возможного конфликта между Британией и Германией, Польша намерена вмешаться и при определенных обстоятельствах атаковать Германию, даже если конфликт не будет затрагивать саму Польшу и ее интересы» 192. Немцы еще продолжали говорить о своей готовности сесть с поляками за стол переговоров и решить мирным путем проблему Данцига — главную существовавшую в двухсторонних отношениях, но документ свидетельствовал, что они не против того, чтобы решить ее иным путем. В том, что утверждали немцы, был, конечно, резон. Англо-польское соглашение, действительно, меняло международную ситуацию и давало Германии повод снова говорить о применении принципа rebus sic stantibus (неизменности обстоятельств), которым Гитлер активно пользовался в своей внешней политике. Проблема, однако, заключалась не только в размытости самого принципа, но и в том, что Гитлер столько раз нарушал взятые прежде обязательства, что ему перестали верить. Даже в Англии. (Об отношении к принципам rebus sic stantibus и pacta sunt servanda — договоры должны соблюдаться — рассуждал в конце 1930-х годов известный британский историк и политолог Эдуард Карр 193.) Европейские государства искали новые способы защиты своих интересов, что неизбежно приводило к переменам в международной ситуации и давало Гитлеру повод говорить об изменившихся обстоятельствах.

На следующий день, 28 апреля, выступая в рейхстаге, Гитлер фактически денонсировал оба договора — морское соглашение с Англией 1935 года и договор о ненападении с Польшей 1934-го 194. Через неделю Польша, как и следовало ожидать, отвергла все упреки и обвинения Германии. Причем сделала это в унизительной для немцев форме. Поверенный в делах Польши князь Любомирский 5 мая вручил ответ Вайцзеккеру на польском языке. Когда статс-секретарь напомнил, что он не знает польского, князь сказал, что у него не было времени переводить ответ на немецкий и что он считает свою миссию выполненной  195. Это было не по правилам. Польский язык не являлся международным, а дипломатические документы всегда переводились на один из них. Но своим жестом поляки хотели подчеркнуть, что они ни в чем не уступают Германии. Что касается самого ответа, то в нем говорилось, что требования Данцига и строительства экстерриториальных дорог «несовместимы с жизненными интересами Польши и ее достоинством»  196.

В конце апреля, когда отношения Германии с Польшей обострились до предела, итальянцы, как и за полгода до этого в Мюнхене, попытались сыграть роль посредников и миротворцев, но на этот раз Германия сразу отклонила такую идею. Послу в Берлине Аттолико было сказано, что все должно идти своим чередом и все должны успокоиться 197. Собственно говоря, беспокойство итальянцев было вызвано не в последнюю очередь тем, как бы Германия не