Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

жаловали польского министра иностранных дел. «Личность самого Бека не вызывает во всяком случае никаких иллюзий», — сообщил Ванситарт советскому послу Майскому накануне визита польского министра в Лондон в апреле 1939 года 153. Бека такое отношение не очень задевало. Он проводил самостоятельную политику независимой Польши.

5 января 1939 года Гитлер принял Бека в Берхтесгадене и долго разговаривал с ним в присутствии Риббентропа, Липского, а также германского посла в Варшаве фон Мольтке. Когда речь зашла об отношениях Германии и Польши, фюрер сказал, что он «думает о формуле, по которой Данциг политически вошел бы в состав Германии, но сохранил бы свои экономические связи с Польшей. Данциг является немецким, всегда будет оставаться таковым и рано или поздно станет частью Германии». Но, обещал Гитлер своему гостю, в случае с Данцигом не будет применен принцип fait accompli (свершившегося факта) 154. Имелось в виду, что не будет никаких молниеносных ударов, да и вообще насильственных действий, а все будет решено совместно с поляками за столом переговоров. Зная неуравновешенный характер Гитлера, Бек не стал ни протестовать, ни даже просто возражать. Он лишь обещал надо всем подумать. Но уже на следующий день в разговоре с Риббентропом Бек не был столь молчаливо согласным. По мнению польского министра, существовали два варианта возможного развития событий вокруг Данцига. В первом случае Лига Наций отзовет своего комиссара и предоставит Германии и Польше решать проблему между собой. Во втором — маленькие постоянные faits accomplis заставят Польшу занять жесткую позицию 155. Под маленькими постоянными faits accomplis Бек подразумевал нарушения прав польского меньшинства и постепенную нацификацию Данцига. Риббентроп, конечно, возражал. Все остались при своем мнении, но до конфликта было еще далеко.

Бек отдавал явное предпочтение тому, чтобы решить проблему Данцига без участия Лиги Наций. Так же, как и Гитлер. Но между их позициями была существенная разница. Бек не допускал и мысли о том, что кто-то, пусть даже Лига Наций, будет копаться во внутренних делах Польши. А внутренними эти дела становились, потому что проблема Данцига тесно соприкасалась с жалобами немцев, живших на польских территориях вокруг вольного города, включая коридор. От них постоянно шли инспирируемые Германией жалобы на притеснения и ущемление их прав. Бек понимал связанность этих вопросов и имел все основания полагать, что жалобы немцев лишь усилятся в случае передачи Данцига и строительства дороги в коридоре. К чему это вело, все прекрасно понимали. Гитлер же был против формального вмешательства Лиги Наций по прямо обратной причине. Он не хотел создавать дополнительной напряженности в отношениях с Польшей до решения главной задачи — возврата Данцига и строительства дороги. Сразу после того как Гитлер в начале января поставил перед Беком свой главный вопрос, немцам, жившим вокруг вольного города, было рекомендовано прекратить жаловаться в Женеву, и поток жалоб резко снизился.

Отдельно следует сказать о позиции последнего Верховного комиссара Лиги Наций в Данциге швейцарца Карла Буркхардта. Его часто считают главным переговорщиком и посредником между Лигой Наций и Германией, благодаря которому в городе удалось в течение нескольких лет предотвращать эксцессы против различных ненацистских политических течений и еврейской диаспоры. Буркхардта якобы уважал даже Гитлер, прислушивавшийся к швейцарцу и откладывавший несколько раз введение в Данциге антиеврейских законов 156. Это не совсем так. Буркхардт явно симпатизировал нацистам. Да, он был против эксцессов и вынужденно мирился с данцигскими «лавочниками», составлявшими основу местного нацистского движения. Но при этом он был на дружеской ноге с главными политиками и идеологами Третьего рейха. Буркхардт уважал Гитлера, потому что думал так же, как фюрер. Верховный комиссар Лиги не возражал против изменений в Конституции вольного города, в том числе и антиеврейских, которые позволили бы данцигским немцам «жить германской жизнью» 157. Буркхардт хотел привести Данциг в Рейх без внешних эксцессов и кровопролития, и в этом его позиция ничем не отличалась от той, что занимали руководители Третьего рейха. Целью Буркхардта была отмена гарантий Лиги Наций Данцигу и упразднение поста Верховного комиссара вольного города. После этого он, по просьбе германской стороны, мог стать арбитром в ситуации вокруг Данцига 158. Собственно говоря, того же весной 1939 года хотели и англичане с французами. До мартовских событий в Чехословакии они совсем не стремились осложнять отношения с Германией из-за Данцига. У Бека были все основания подозревать Англию и Францию в желании договориться с Германией, а Верховного комиссара Лиги считать «марионеткой» Гитлера и не доверять ему 159.

После переговоров Гитлера и Риббентропа с Беком в Берхтесгадене и Мюнхене немцы стали готовиться к ответному визиту Риббентропа в Варшаву, который был намечен на 26 января. Они еще надеялись, что нацистскому министру все-таки удастся достичь принципиального урегулирования германо-польских отношений, но на всякий случай готовились действовать самостоятельно. Гауляйтер Данцига Альберт Форстер был вызван в Берлин, где с ним согласовали план дальнейшей нацификации вольного города. Предусматривались такие шаги, как официальное одобрение нацистского приветствия, принятие флага со свастикой и формирование подразделения СС в Данциге 160. Риббентроп объяснил Форстеру, что спешить с этими шагами до окончания переговоров в Варшаве не надо. Пока существовала вероятность достижения общего урегулирования данцигской проблемы, считали в Берлине, не стоило напрягать двусторонние отношения дополнительными вопросами.

26 января 1939 года Риббентроп прибыл в Варшаву. Вокзал и весь центр польской столицы были украшены в знак приветствия многочисленными флагами со свастикой. Риббентроп приехал вместе с супругой, и на вокзале ее с большим букетом цветов встречала жена Бека 161. Это должно было подчеркнуть особую доверительность германо-польских отношений. В страны, с которыми у Третьего рейха таких отношений не было, Риббентроп ездил один. На следующий день прошли переговоры. Обсуждались три вопроса — Данцига, отношения Польши с Советским Союзом и положение немецкого меньшинства. Основное внимание, естественно, было уделено первым двум. Собственно говоря, ничего нового Бек не услышал. Риббентроп повторил германские требования — вхождение Данцига в состав Рейха и строительство в коридоре экстерриториальных дорог, соединяющих основную территорию Германии с Восточной Пруссией, в обмен на новые гарантии германо-польской границы. «Передача по Версальскому договору столь важной части германской территории Польше (немцы предпочитали не вспоминать Лигу Наций. — И. Т) до сих пор воспринимается всеми немцами как величайшая несправедливость, которая была возможна лишь в условиях крайнего ослабления Германии, — заявил Риббентроп Беку. — Если спросить сто французов или англичан, то девяносто девять из них без колебаний согласятся с тем, что возвращение Данцига и, по крайней мере, коридора, являются естественными