Пока играет флейточка - Николай Федорович Иванов

Но пока требовалось завершить начатое. По иронии судьбы – на сотни раз вспоминаемой земляничной поляне, где когда-то доверял каждой травинке, каждой ягодке, каждому вздоху и взгляду Оксаны.

Сейчас профессиональная осторожность требовала не доверять ничему, только и без решения загадки со свитком вперёд не продвинуться. Но всё же, почему листок, как записка в бутылке в «Детях капитана Гранта»? Здесь не Южная Америка, и Жюлю Верну до приключений на Украине далеко. Рискнуть? Ум всё равно не может отыскать ни одного боевого применения бумаги для детонации и взрыва. А в Великом Новгороде дочь однажды говорила после урока истории, все берестяные послания любовного плана назывались ласковками. Вспомнится же совсем некстати.

Двумя пальчиками, как пинцетом, майор ухватил свиток. Нормальный человек при опасности закрывает глаза, но в училище от этой блажи отучали первым делом, требуя держать под контролем каждую секунду. Получается, если кто добровольно и видит собственную смерть, то это сапёры. А сейчас ещё и Цыган. Зря он остался. Но теперь надейся на удачу, коллега.

Первый пошёл?

Насколько возможно медленно, контролируя себя по напряжённому лицу молдаванина, майор потянул фантик. Вытащил мышкой-норушкой добычу на белый свет. Столь же неторопливо раскатал листок. Синим карандашом торопливым почерком на нём шла надпись: «Простите нас, русские».

Майор опустошённо обмяк. Оглянулся через плечо убедиться, что кто-то, как жена в экране смартфона, не подсмотрит полученное сообщение. Оно предназначалось ему одному, писавший прекрасно понимал, что к закладке подойдёт и прочтёт послание только русский сапёр.

«Здравствуй, Оксаша», – почему-то первая, о ком подумал и чьё имя мысленно произнёс майор. И не потому, что это была их лесополоса, некогда наполненная земляникой и солнечным светом. Пиратская записка и впрямь пересекла моря и океаны из далёкого детства, где самым страшным и беспощадным врагом считалось время, уменьшающее летние каникулы для расставания с первой любовью. При этом вражеский сапёр, извинившийся за всю Украину, мог быть соседом по улице. И какое счастье, что не пришлось стрелять в сторону его дома. Ни одна, ни другая сторона вроде не изменили земляничной поляне. А война идёт…

Украинцам первым надоело сидеть на корточках, и, не улавливая больше напряжения со стороны русского сапёра, они начали вставать, готовить к эвакуации трупы своих побратимов. Управлялись быстро, благо мин под ними не обнаружили, сноровисто перевалили останки в чёрные патологоанатомические мешки, застегнули на них молнии. Проверили вырезы по бокам, готовясь к переноске. Отточенные движения говорили сами за себя – потери в боях несли существенные и хоронить двухсотых было не впервой.

Закончив свой обряд, замерли в ожидании москалей, чей толстяк переваливал тело гранатомётчика без всяких «кошек» в свой похоронный пакет. В нём вместо прорезей имелись тряпичные ручки, слюдяное окошко для распознания лица и кармашек для возможных документов, – а так нет разницы, кого упаковывать и нести домой под заунывное сипение музыканта, переминающегося от холода в расползающихся на глазах берцах. Как перед этим сделали украинцы, молнией с таким же вжиком захлопнулся мир и для этого погибшего. «Ол инклюзив» – всё включено.

Расходиться группы намеревались, как и пришли, тоже одновременно. По крайней мере, афганцы не трогались с места в ожидании отстающих.

Застыл и оптический прицел снайперки. На музыканте. Следующая пуля выпадала ему, потому что гранату, поставленную на подрыв тела три дня назад, сапёр-толстяк сумел каким-то образом обезвредить. Теперь включался запасной вариант с контрольным выстрелом, который остановит музыку на последнем этапе. Зря очкарик забрал флейту у музыканта, на войне никто не примеряет на себя чужую судьбу-одёжку.

Ветерок вновь пошевелил пучок семян на ветке, и снайпер перебрал ногами по стволу, чтобы обогнуть препятствие для безупречного выстрела…

– Справа десять! На стволе! – прокричал Второй Леший, непрерывно прощупывавший в бинокль лесополку в поисках вражеского снайпера.

Первому номеру потребовалось мгновение, чтобы сместить ствол винтовки в указанном направлении и нажать на спусковой крючок. Успела ли сама «кукушка» произвести выстрел, ради которого выглянула из укрытия, осталось неизвестно, но при возвращении в схрон Чахлик Невмерущий подвесным маятником ударился об ясень. Лучшее доказательство, что пуля достала его самого. Окончательным подтверждением точного выстрела стало то, что из-за дерева остался торчать запутавшийся в подвесных ремнях локоть.

Но слишком долго выслеживали лешие Чахлика, слишком часто он уходил от вроде бы неминуемого возмездия, чтобы поверить в успех. И для полной гарантии Первый Леший, молниеносно перезарядив счастливую винтовку, разнёс торчавший локоть по косточкам, которые невозможно будет собрать ни одному хирургу.

Зря! Как же по-детски наивно и глупо. Нельзя же, нельзя снайперу смотреть в одно и то же окно дважды!

Напарник не успел подтвердить победу, а стрелок уже дёрнулся головой и упал ею на свою счастливую винтовку – в игру вступил кто-то третий. Доселе невидимый. Который прикрывал Чахлика на ясене. А может, на дереве прятался вовсе и не Чахлик, а сам Невмерущий сидел в засаде, пустив в качестве наживки другого стрелка? На войне у пирога тысячи слоёв…

– Ваня, – осознавая непоправимое, позвал друга второй номер.

Ползти на помощь в пристреленное место – это дать вражескому снайперу возможность поставить ещё одну метку на прикладе в честь уничтоженного русака. Классика противостояния: сначала срисовать, потом отработать и исчезнуть.

Хотя Чахлик мог и не исчезнуть, у него появился отличный шанс оформить дубль, сняв второй номер. А если подстреленный ранее в траншее сталевар тоже его рук дело, то и записать в свою копилку хет-трик. Главными стрелками на фронте становятся самые терпеливые и расчётливые, собирающие победы по крупицам.

Напряжённая пауза воцарилась и у пикапа – выстрел «кукушки» успел достичь цели, и острая горячая боль выбила из рук сержанта-тувинца флейточку. Сверкнув изящной серебристой талией, она кувыркнулась вниз: ни дать ни взять десантник с парашютной вышки, только что «Слава ВДВ» не пропела. На знак парашютиста тоже не претендовала, мечтой жизни последние полтора часа считала отдых от доморощенных музыкантов. Кто-то добрый со стороны исполнил желание, выбив её из неумелых рук, подарив блаженство просто полежать в тишине. Пусть и на подмёрзшей земле, но без исполнения чужой воли плясать под чужую дудку.

Только нет в мире большей подлости, чем предательство от своих!

Не успели кнопочки прикрыть глазки в блаженном покое, как чья-то рука подхватила пикколо с земли, поднесла к губам. К плохо выбритому подбородку с торчащими рыжими волосками. Незабудка! Опять? Не понимает, что под прицелом именно музыка? Сидел