Пока играет флейточка - Николай Федорович Иванов

грозы. Затем плавное раздумье. Принятие решения. Быстро, ещё быстрее. Выход на схватку. Нагнетание звуков и темпа. Бой! В конце победный, жизнеутверждающий, во всю мощь гром оркестра, в котором неожиданно возвысится голос флейточки. Как судьба солдата-победителя среди войны и огромного количества людей. Да, так и будет. Он переведёт в ноты день сегодняшний. С холодом, противоборством, кровью и болью раненых, отчаянием командиров, верой в людей.

Осталась малость – доиграть партию перед нынешней публикой. А она очень тяжёлая. Пришла, можно сказать, без билетов, заняла лучшие места в партере, о традиции поддержать артистов аплодисментами понятия не имеет. Как при такой красоте спасти мир? Тут хотя бы своих мужиков вернуть обратно. Пусть и в окопы, но – живыми. А они потом сами штыком и гранатой спасут мир, почему-то полюбивший войны.

Страдание на лице музыканта прекрасно наблюдалось в оптический прицел. Усевшийся на «ласточкином хвосте» – самом удобном месте снайперской винтовки, он четырёхкратно приблизил к себе флейтиста – иди сюда, голубчик, потолкуем без свидетелей. Как тут не сказать спасибо советским конструкторам, подготовившим идеальные условия для встречи: закачали внутрь прибора азот против запотевания, предусмотрели подсветку в наступающих сумерках. На оптику нанесены десятки обозначений, избавляющих стрелка от расчётов перед выстрелом. Упёрся будущий труп головой в цифру 8 под дальномерной дугой – значит, до цели восемьсот метров, идеальное расстояние для стрельбы, почти как в ти́ре. Ростовкой легко измерилась высота музыкантика – 170. Шкала боковых поправок может спать на боку – ветра нет. Обречённый же на выстрел москаль приятно насаживался на пику в центре окуляра, чего и требовалось добиться.

Теперь от стрелка зависело, что продырявить в живой мишени – глаз, лоб, шею, грудь. У человека много интимных мест для смертельного поцелуя пули. А она полетит, потому что снайпер выходит на охоту не ради того, чтобы слушать гимн России. Зря хлопец вспомнил его. Считай, играет последнее своё соло. Может, и героем потом назовут, потому как умрёт с нотами государственного гимна на губах.

Но это стрелка уже не касалось. Его солдатское дело – отделять смерть от жизни, а не героев от трусов. Хотя долговязый белоленточник, забивающийся в центр группы со странным вещмешком в руках, точно дрожит от страха. А не холода. И это хорошо, останется жив, пся крев. В России после войны должны остаться раненые и трусы, остальным журналисты и политики со временем привьют чувство вины: что остались живы, что угораздило родиться в России, что выбрали в президенты Путина, что собирается идти ледяной дождь. Уж каким монстром считался Советский Союз, а смахнули, как крошку со стола, именно по такой методике.

Зрачок прицела передвинулся и липко ощупал очередного русского солдата, с сапёрной лопаткой под мышкой. Натягивает синие медицинские перчатки. Значит, опытный гробокопатель. Его тоже можно оставить в живых, работы у таких после войны окажется много. Их доля – рассказывать об оторванных конечностях и простреленных черепах, а не о светлом будущем.

– Что у нас? – подошедший вместе с молдаванином к окопу полковник попытался оценить объём работ и время на эвакуацию.

Тело гранатомётчика, к счастью, почти полностью оказалось присыпано землей, не растащили его ни шакалы, ни вороны, подбирающие свои трофеи на поле боя. Будулай опустился на колени, принялся что-то шептать.

– Говори громче, не слышу, – попросил полковник.

Цыган скосил глаза на командира: я не вам говорю, закон поисковиков – разговаривать с теми, кого поднимаешь. Они всё слышат.

Работа сапёрной лопаткой могла занять уйму времени, и полковник, понимая, что нарушает какие-то каноны, изобразил руками колесо – крутимся быстрее. Переключил внимание на украинцев.

Афганский собрат кивнул издали: такие, командир, у нас с тобой дела. Проявлять новые эмоции оба воздержались. И впрямь, после братания Костю-шурави могут ждать любые неприятности, лучше поберечь его, соблюсти дистанцию. Само время подсказывало: самое разумное – это пережить дураков, дорвавшихся до власти. В Афганистане почти десять лет воевали, а ведь сейчас ни одного худого слова друг на друга не говорится. Наверняка что-то подобное случится со временем и между Украиной и Россией. Не завтра-послезавтра, конечно, но у истории времени много, даже у битв до кровавой юшки случаются передышки. Главное, чтобы сегодня всё прошло без сюрпризов. Играй, музыкант!

Снайперский прицел легко считал эту надежду на лице афганца, и жаль, что его тоже трогать нельзя. На украинской стороне у него хотя и бывшие, но сослуживцы, и случись что, они не оставят попыток разобраться в произошедшем. Но случиться здесь и сейчас что-то должно. Плохой пример заразителен, и если сегодня друзья-шурави сумели договориться об одном, то завтра замыслят и другое. Только никому не позволено вмешиваться в историю, прописанную не ими и не для них. Потому, если и будет выстрел – а он будет! – то не в пришедших на заклание москалей. Закулисье истории – это не прописи, оно шифруется в тетрадях в клеточку, с заведомо ложными переносами и ссылками. И сегодняшнее, пусть и микроскопическое для войны перемирие, не просто должно сорваться, но и указать стрелкой на главного виновника. А им будут москали. Именно их надо сподвигнуть открыть первыми огонь на поражение. Под гимн России. Это красиво, изящно и вкусно, как бигос – любимая тушёная капуста с кусочками колбасы, сала, чернослива, грибов и лука. А после перестрелки уже не важно, какой гимн игрался вначале. Публика рукоплещет завершающим нотам, а не началу игры.

Вовеки Польша не погибнет,

Если мы живы!

Что враги у нас отняли,

Саблями вернём!

Именно так, ещё Польска не сгинела. А желанный бигос закажется после победы. Лишь бы не путали карты подобными перемириями пропахшие нафталином дружки. Отыскались, видите ли. Но ныне на арене другие конферансье и клоуны. Прискорбно, конечно, но чем больше поляжет на этой поляне парубков пана Зеленского, тем надёжнее будущее у донецкой войны. А значит, и у Польши. Сама жизнь придумала поговорку про чубы, которые трещат у холопов. Причём у кацапов и хохлов одновременно. А заодно у немцев и чопорных лягушатников, делящих между собой влияние на Европу. Сейчас здесь, на Украине, идёт своеобразная Грюнвальдская битва, по победе которой давным-давно Польша установила европейское господство. И вот настало удобное время утвердить это вновь. Не марш Мендельсона и тем более не гимн России должны главенствовать в музыке, а полонез и мазурка Шопена.

Высота, с которой через оптический прицел контролировалась местность, позволяла держать в поле зрения и сгоревший бронеавтомобиль, и оборону русских. Там внимание притягивал пулемётчик, нетерпеливо