Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

позицию Чемберлена. Не только посол Чилстон не мог понять, что представляет собой СССР в военном плане. По этому вопросу в Европе существовали самые разные мнения. Причем одни и те же лица, в зависимости от обстоятельств, могли высказывать разные точки зрения. Было от чего запутаться. В мае 1938 года помощник Чемберлена Горас Вильсон весьма дипломатично объяснил послу Майскому, почему его шеф мало интересуется Советским Союзом и англо-советскими отношениями. По словам Вильсона, это происходило потому, что с точки зрения «замирения Европы» Чемберлен рассматривал СССР «фактором пассивного характера». Премьер, объяснял Вильсон, был уверен, что СССР хорошо вооружен (особенно в воздухе) и обладает неизмеримой мощью в области обороны. Однако маловероятно, чтобы Советский Союз был способен к «большой войне наступательного характера». Поэтому ценность СССР как возможного союзника Франции или Англии в случае войны с Германией вызывает у Чемберлена сомнения. Отсюда его нежелание в настоящий момент проявлять какую-либо активность в «русском вопросе» 92.

В Европе в то время обсуждались самые разные цифры. Говорили о 10 и даже о 17 тысячах самолетов, которые имеет на вооружении СССР. Говорили также, что советская армия мирного времени к июлю 1937 года составит 1,37 миллиона, а к январю 1938-го — 1,5 миллиона человек 93. В ноябре 1936 года в ответ на заключение Антикоминтерновского пакта Литвинов заявил с трибуны Лиги Наций, что СССР достаточно силен, чтобы самостоятельно постоять за себя 94. Это заявление не воспринималось как пустое бахвальство. С другой стороны, все в Европе знали о чистке, устроенной Сталиным в Красной армии. Сменился практически весь ее командный состав, и никто не знал, как новые кадры смогут руководить армией в условиях современной войны. «К началу 1941 года, — приводил данные известный советский военный историк Д. Волкогонов, — лишь 7,1 % командно-начальствующего состава имели высшее военное образование, 55,9 % — среднее, 24,6 % — ускоренное образование (курсы) и 12,4 % командиров и политработников не имели военного образования» 95. Чемберлен, конечно, не знал этих цифр, но его сомнения в боеспособности обезглавленной Красной армии выглядели вполне обоснованными. Галифакс вспоминал, что в Англии существовали в то время большие сомнения в военных возможностях Советского Союза, а британские военные считали, что Красной армии потребуются годы, чтобы оправиться после репрессий 95. К слову сказать, СССР также сомневался в военном потенциале Англии как возможного союзника. В Кремле были убеждены в силе Франции и относительной слабости Англии 97.

В любом случае британский премьер пребывал в уверенности, что его политика приносит успех, вплоть до мартовской ликвидации Гитлером Чехословакии. Еще 12 февраля он писал сестре Иде, что «Гитлер и Риббентроп не вынашивают против нас никаких планов и ищут пути для сближения» 98, а неделю спустя в письме другой сестре, Хильде, радостно процитировал Гитлера, заявившего в рейхстаге, что «для всего мира было бы счастьем, если два наших народа могли бы сотрудничать с полным доверием друг к другу» 99. Любая информация, противоречившая этим настроениям, поступавшая, например, от Ванситарта, вызывала у премьера лишь раздражение 100. Захват немцами Праги настолько потряс пребывавшего в благодушном настроении Чемберлена, что в течение нескольких дней он не знал, как на это реагировать. Когда Чемберлен, наконец, осознал свое полное фиаско, начались его лихорадочные метания. Он стал раздавать британские гарантии, о которых его никто не просил и к которым его предшественники на Даунинг-стрит, 10 всегда подходили крайне осторожно. Чемберлен возобновил переговоры о гарантиях безопасности с Советским Союзом, плохо представляя себе, чего он, собственно говоря, хочет на них добиться. Переговоры вообще шли вразрез с его личными убеждениями и представлениями. Они начинались скорее ради самих переговоров, без ясного понимания того, что в конечном итоге должно получиться. На первых порах Чемберлена не устраивали оба возможных результата — появление англо-советского соглашение или прекращение переговоров. Он лишь понимал, что как-то реагировать на действия Германии был просто обязан.

Литвинов с самого начала отнесся к новым шагам британского премьера довольно скептически. Он не верил в искренность намерений Чемберлена. «Чемберлен предпринимает шаги якобы для сближения с нами, — писал советский нарком 10 марта. — Он сделал несколько жестов в этом направлении, посетив лично наше полпредство в Лондоне и посылая к нам для переговоров товарища министра с соответственными чиновниками и экспертами. Делает он это в качестве уступки оппозиции и чтобы зажать ей рот, что особенно необходимо ему ввиду приближающихся парламентских выборов. Но это является, конечно, не единственной побудительной причиной. Чемберлен начинает убеждаться, насколько трудно даже ему сговориться с агрессорами, и у него возникает сомнение, удастся ли его план замирения и не будет ли Англия в конце концов поставлена перед необходимостью воевать. На этот случай он стремится обеспечить себе друзей и союзников, не отказываясь пока от своей основной внешнеполитической линии» 101. Полпред Майский традиционно был настроен более оптимистично, чем Литвинов, но в целом в том же ключе. «Сегодня Бивербрук говорил мне, — сообщил он в Москву 9 марта, — что на днях Чемберлен в разговоре с Черчиллем признал неудачу своей политики “умиротворения” в отношении Германии. Чемберлен будет продолжать попытки разными способами смягчить англо-германские противоречия, однако он потерял веру в возможность установления прочной дружбы с Берлином. Отсюда Бивербрук объясняет и сдвиг британского правительства в нашу сторону. Он склонен считать этот сдвиг длительным и серьезным, тем более что сдвиг находит большой отклик в массах» 102.

Первой инициативой Невилла стало ни с кем предварительно не согласованное предложение о совместной декларации Англии, Франции, СССР и Польши, в которой эти четыре государства заявили бы об общем противодействии дальнейшей гитлеровской агрессии. Его мысль двигалась в естественном и правильном направлении, но поляки отказались. Такой шаг шел вразрез с их политикой равной удаленности от Германии и СССР. Надо сказать, что Невилл быстро понял свой просчет. В конце марта он объяснял сестре Иде: Польша «должна искусно балансировать между Германией и Россией, чтобы у нее не возникло проблем ни с кем из них. Но если сейчас она присоединится к совместной с Россией и Западными демократиями декларации, нацеленной на обуздание германских амбиций, немцы скажут: “Ага! Теперь мы знаем, с кем вы. Если вы немедленно не отречетесь от ваших новых друзей, не передадите нам Данциг и не выполните другие унизительные условия, которые мы вам навяжем, мы подвергнем бомбардировке Варшаву и сровняем ее с землей за несколько часов”. И что толку (для поляков) будет осознавать, что