От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946 - Николай Николаевич Лузан

создать мощную разведывательную сеть и добыть ряд ценных материалов. Один из них вскоре поступил от агента-поляка и касался будущих планов военно-политического руководства Армии крайовой и «Народовни силы збройни» (НСЗ), подконтрольных так называемому Польскому правительству в изгнании». Это был приказ № 1844 главнокомандующего НСЗ. Он не оставлял сомнений в том, что это марионеточное правительство, находящееся на содержании Лондона, рассматривает Красную армию как противника. Приказ предписывал командованию АК и НСЗ:

«…С момента перехода советскими войсками польской границы, польское правительство в Лондоне и польское общество выражает свою несокрушимую волю восстановить независимость польской территории на востоке в границах до 1939 года…

Исходя из настоящей обстановки даю следующее общее приказание:

1. Советские войска на территории Польши считаются вражескими.

…

4. Стремление к нормализации отношений с правительством СССР и возможный договор с ним не могут задержать жесткой борьбы с коммунизмом и разлагающими акциями большевистской агентуры на польской земле…»

Из приказа № 1844 и других документов, которые позже добыли разведчики РДР «Охотники» и «Весенние», усматривалось, что «Польское правительство в изгнании» видело своего главного врага не в фашизме, превратившем в сентябре 1939 года красавицу Варшаву в груду развалин и уничтожившем в концлагерях и газовых камерах миллионы поляков, а в русском солдате. В угоду своим политическим амбициям и идеологическим догмам они готовы были цинично принести в жертву жизни тысячи граждан своей страны и страны-освободительницы, но только чтобы не допустить установления в Польше власти, ориентирующейся ни на Лондон, а на Москву.

Об этой будущей угрозе руководство 4-го управления на следующий день после поступления радиограммы от Карасева проинформировало наркома госбезопасности Меркулова. Он не замедлил с ответом, его указание, основанное на установках политического руководства СССР о послевоенном устройстве Польши, было доведено не только до Карасева, но и других резидентов – Н. Прокопюка (РДР «Охотники») и «Роберта» (РДР «Весенние»), к тому времени уже действовавших на территории Польши.

В частности, Судоплатов в очередной радиограмме № 2916 от 27 апреля 1944 года ориентировал их:

«…По вопросам отношения Советского Союза к Польше нарком указал руководствоваться следующим:

1. Наше правительство желает видеть сильную и независимую демократическую Польшу с парламентским строем.

2. СССР не будет создавать из Польши Советскую республику и вмешиваться в ее внутренние дела.

3. Экономические, политические и социальные вопросы будут решаться польским народом».

Исключительно важную роль положения Польши в разгроме гитлеровской Германии и послевоенном устройстве Европы хорошо понимали как Сталин, так и Черчилль, но каждый понимал с позиций своих политических убеждений и национальных интересов собственных стран.

Путь на Берлин для Советского Союза и его Красной армии лежал через Польшу, а будущее спокойствие на его западных границах зависело от того, какая в ней установится власть. Так исторически сложилось, что на протяжении последних столетий именно с ее территории на Россию и Советский Союз приходили завоеватели.

Об этом 27 декабря 1944 года Сталин еще раз напомнил в своем послании президенту США Ф. Рузвельту:

«…в укреплении просоюзнической и демократической Польши Советский Союз заинтересован больше, чем любая другая держава, не только потому, что Советский Союз несет главную тяжесть борьбы за освобождение Польши, но и потому, что Польша является пограничным с Советским Союзом государством, и проблемы Польши неотделимы от проблемы безопасности Советского Союза. К этому надо добавить, что успехи Красной армии в борьбе с немцами во многом зависят от наличия спокойствия и надежного тыла в Польше, причем Польский национальный комитет вполне учитывает это обстоятельство, тогда как эмигрантское правительство, находящееся в Лондоне, и его подпольные силы своими террористическими действиями создают угрозу гражданской войны в тылу Красной армии и препятствуют успехам последней» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 6. С. 505).

Через полтора месяца, 6 февраля 1945 года на одном из заседаний Ялтинской конференции Сталин в разговоре с президентом Рузвельтом и премьер-минстром Черчиллем вернулся к обсуждению вопроса о месте Польши в послевоенном устройстве Европы. В частности, как позже вспоминал Черчилль, в той беседе Сталин говорил:

«…для Англии Польша – вопрос чести. Однако для России – это вопрос, как чести, так и безопасности. Это вопрос чести потому, что у русских было много конфликтов с поляками, и Советское правительство хочет устранить причины подобных столкновений. Это вопрос безопасности не только потому, что Польша граничит с Россией, но и потому, что на протяжении всей истории Польша служила коридором, через который проходили враги России для нападения на нее. За последние тридцать лет немцы дважды прошли через Польшу. Они прошли потому, что Польша была слаба. Россия хочет видеть Польшу сильной и могущественной с тем, чтобы она сама, своими силами, могла запереть этот коридор» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 6. С. 525).

В свою очередь сам Черчилль с не меньшей настойчивостью, чем Сталин, как в ходе Ялтинской, где «польский вопрос» по его инициативе поднимался восемь раз, а затем на Потсдамской конференции требовал возвращения из Лондона в Варшаву «Польского правительства в изгнании». Ярый защитник интересов «великой британской империи» и ненавистник коммунизма Черчилль после крушения фашизма видел будущее Европы далеко не в тех розовых тонах, каким оно казалось большинству освобожденных от оккупации народов. Предвосхищая грядущую холодную войну, он рассматривал Польшу как один из основных форпостов на пути экспансии коммунизма. И каждый раз, когда на переговорах «Большой тройки» речь заходила о Польше и будущем устройстве Европы, Черчилль предпочитал забывать о своих не слишком лестных оценках ее правителей:

«Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнуснейших!»

Он настойчиво добивался возвращения в Варшаву «Польского правительства в изгнании», которое кормилось из рук Лондона и смотрело ему в рот. В ходе дискуссий со Сталиным он прямо признавал:

«…В течение пяти с половиной лет пребывания в Соединенном Королевстве оно («Польское правительство в изгнании». – Примеч. авт.) пользовалось поддержкой английского правительства. Мы выплатили полякам около 120 млн фунтов стерлингов для финансирования армии и дипломатической службы, чтобы дать им возможность позаботиться о поляках, нашедших в нашей стране убежище от гитлеровской чумы» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 6. С. 673).

Но здесь Черчилль лукавил, когда говорил о «возможности позаботиться о поляках». На самом деле львиная доля этих средств шла на содержание военных структур «Польского правительства в изгнании». А это были значительные силы, только на территории Германии на стороне западной коалиции воевало около 30 тысяч польских военнослужащих. Помимо них в Италии действовал целый армейский корпус, насчитывающий в своем составе три дивизии. В общей сложности «Польскому правительству в изгнании» подчинялась армия общей численностью, включая фронтовые и тыловые части, в 180 тысяч человек и это, не считая нелегальных боевых отрядов Армии крайовой.

Возвращение из Лондона в Варшаву «Польского правительства в изгнании», на чем так упорно настаивал Черчилль, неизбежно привело бы к появлению в Польше еще одной хорошо организованной и закаленной в боях военной силы. А дальше сбылись бы самые худшие опасения Сталина: она превратилась бы в арену кровопролитной гражданской войны, и, как результат, Красной армии пришлось бы пробиваться к Берлину через «польское минное поле». Поэтому он всячески противился этому, но Черчилль тоже не хотел отступать и боролся до конца.

Накануне Потсдамской конференции руководителей антигитлеровской коалиции, когда должен быть решен один из важнейших вопросов о границах и послевоенном устройстве Восточной Европы, на сообщение президента США Г. Трумэна от 1 июля 1945 года о том, что «Маршал Сталин согласился, на встречу «тройки» в Берлине примерно 15 июля» реакция Черчилля была молниеносной. Несмотря на то, что в Великобритании была в самом разгаре предвыборная борьба, в ходе которой решалась судьба кабинета и самого Черчилля, он немедленно ответил:

«Это будет слишком поздней датой для решения неотложных вопросов, требующих нашего внимания».

Что имел в виду один из самых опытных и дальновидных политиков того времени, стало ясно позже. Возвращаясь к событиям тех лет, Черчилль писал:

«…Главной причиной, почему я стремился приблизить дату конференции, был, конечно, предстоящий отвод американских армий от той линии, до которой она дошла в ходе военных операций, в зону, предписанную соглашением об оккупации… Я опасался, что в Вашингтоне в любой момент могут принять решение уступить этот гигантский район – 400 миль в длину и 120 миль в глубину в самом широком месте. В нем проживали многие миллионы немцев и чехов. Оставление