Кузя - Виктор Александрович Блытов

– Эй, командир русского отряда, зажатый на тропе в горах Вегелам! Ты окружен со всех сторон и любой отход контролируется нами. Сопротивление бесполезно – сдавайся! Мы можем тебе гарантировать жизнь или легкую смерть.

Кузьма посмотрел на Мышастина и снял с плеча свой «Мидланд». Скрываться больше не было смысла, положение отряда и так было очень непростым. Все казаки сидели в пещере и насторожившись прислушивались к переговорам. Сразу приподнялось несколько боевиков и тоже стали прислушиваться, с их стороны раздалось несколько гортанных фраз.

– Что они кричат? – спросил Кузьма Магомеда.

– Говорят, что это, наверное, отряд «Фатх», а командует им Абу Бакар. Отряд арабских наемников, о них легенды ходят здесь об их жестокости по отношению к пленным! – сжал губы Магомед.

– Я знаю, что ты меня слышишь, командир! – на чисто русском языке продолжала скрипеть радиостанция, – будь благоразумным, у тебя выхода нет. С двух сторон и снизу мы контролируем вашу тропу. Вы продумали все правильно и ушли бы без вопросов, но не могли додуматься, что мы можем перебросить свои силы вашими вертолетами, на пересечку вам. Наши люди нам помогли и теперь не мы у вас, а вы у нас в надежной ловушке.

Кузьма посмотрел на Мышастина и Магомеда, но те лишь недоумевающе пожали плечами.

– Да, дела! – вроде как сам себе пробормотал Кузьма, – нашими вертолетами! Надо что-то придумать!

Он вышел из пещеры и стал смотреть вверх, вниз, в черную пелену ночи.

Мышастин, Берестов, Магомед и несколько казаков вышли вслед за ним. Попытавшихся выйти на улицу боевиков грубо с окриками усадили на камни охраняющие казаки. На улице продолжал моросить легкий дождик. Губы Кузьмы были сжаты, он с фонариком осматривал скалы, идущие вверх.

– Ну, ты принял решение, командир? – продолжала надрываться радиостанция, – я тебе предлагаю сдаться, как бывший офицер российской армии и от имени командира отряда мстителей «Фатх» гарантирую тебе личную жизнь!

Кузьма поморщился и внезапно ответил:

– Слушай, ты, бывший российский офицер, а какое училище ты заканчивал и в каком году?

– Ульяновское, гвардейское, танковое! – с гордостью ответил голос, – по званию майор.

– Видимо, бывший майор? – спросил с вызовом Кузьма.

– А даже если и бывший, то что? – Кузьма интуитивно почувствовал злость в голосе, – ты горел целым своим танковым батальоном на улицах Грозного? Нас в город пустили без прикрытия. Так какого хрена ты меня осуждаешь? Бывший майор! – передразнил Кузьму голос, – я своего майора получил не за печкой, а в Афгане. Вот так! А те, кто нас послали туда, сегодня геройские значки носят с гордостью на груди. Ненавижу всех вас умных, все знающих и умелых!

– Понятно! – ответил, немного задумавшись, Кузьма.

Внутренне он понимал злость и ненависть ко всему этого неизвестного майора.

Внезапно он обратил внимание на Мышастина. Тот подошел к стене, уходящей почти вертикально вверх и начал подниматься, держась за камни, поднявшись на высоту метра в четыре, он также аккуратно спустился.

– Кузьма Степанович! – зашептал он на ухо, как будто неизвестный майор мог его услышать, – тяните время. Я постараюсь до темноты подняться на стену. Там наверху плоскость и будет больше возможностей уйти. Это шанс. Берестов будет мне помогать!

Он посмотрел в темноте на Берестова и то, улыбнувшись, кивнул головой.

– Ну что молчишь, командир? Какой твой позывной? – надрывалась рация.

– Позывной мой? Называй меня «Урал»! – улыбнулся Кузьма, незаметно пожав руку Мышастину и тем самым одобряя его предложение, ибо другого выхода просто не было.

– Сколько вас человек? Тридцать и двадцать наших пленных? У вас там явно много места, особенно при дожде на мокрой козьей тропе. Сдавайся, Урал!

– Хорошо, я подумаю, но сейчас темно, выходите на связь, когда станет светло. Все равно нам не спуститься по темноте. Предлагаю часов в восемь выйти на связь.

Майор замолчал, видимо, советовался со своим руководством.

Мышастин вышел из пещеры, перекинул через плечо моток веревки. Кузьма обратил внимание, что он сменил ботинки «берцы» на синие кроссовки, на его руках были полуперчатки с отрезанными пальцами. Вторую веревку он спустил Берестову и стал аккуратно подниматься наверх.

– Мы согласны! – прорезалось из радиостанции.

– Теперь не для прессы, майор, – внезапно спросил Кузьма, – как зовут-то – гвардеец?

– Алексей! – после некоторого молчания пробормотала дрогнувшим голосом трубка, – Алексей Шмелев, но у меня никого не осталось. Отец с матерью погибли, с женой развелся, пока еще в Афгане был. Так что от моего имени ты ничего не поимеешь!

– Да я и не хочу поиметь! – сказал мягко Кузьма, – мне искренне жалко тебя, майор!

– А ты не жалей меня! – жестко ответил майор, – ты жалей себя и своих людей. Тут у нас погибло человек пять и со всех твоих снайперов Абу Бакар шкуру снимет с живых!

– Ну что решили, начальнички? – спросил подошедший к Кузьме Осипович вместе с Бесланом, Маугли и верным Есаулом, – там у нас теперь полное затишье. Нескольких кончили, которые пытались прорваться, пока, вроде как, больше не суются.

Кузьма вздохнул и ввел Осиповича в курс дела.

– Мышастин ходил вперед, но там дорогу перекрыли боевики, говорят, их наши вертушками перебросили, человек сто. Так что мы блокированы со всех сторон, кроме неба.

– Тогда надо уходит на небо! – весело сказал Осипович и посмотрел на верх на вертикальную скалу.

Там уже Мышастина не было видно, и только Берестов аккуратно подавал наверх из мотка веревку.

– А этот майор чего хочет? – спросил Осипович Кузьму, показывая на рацию.

– Так майор Алексей Шмелев – гвардеец-танкист, афганец, предлагает нам сдаться! – пожал плечами Кузьма.

– Он что, с Афгана у них? – спросил Осипович.

– Да говорит, что с того ночного штурма Грозного!

– Ты знаешь Кузьма, чем бызвыходнее ситуация, тем интереснее искать из нее выход. Нам дали время до семи утра. Это интересно!

Внезапно сверху посыпались камни, и на тропу упал метров с двадцати Мышастин, ударившись о большой камень головой. Ударился очень сильно, но, падая, не вымолвил не слова, и теперь только хрипел, сдерживая крик. Кузьма и Осипович подбежали к нему, Кузьма осветил фонариком. Около головы растекалась лужа черной крови. Из его губ шла красная пена. Он, глядя на Кузьму, старался что-то сказать:

– Камммень плохой попался, не выдержал, вввввылетел. Но подняться здесь ммммможно и нннннужно. Бббббольно как. Вввот ссссейчас и догоняю Пппашу!

Кузьма понял, что Мышастин говорит о Кравчуке, но звуки становились еле различимыми. Каждое его слово давалось с огромным трудом, из губ вылезали красные пузыри и слышался хрип.

– Санитара сюда! – закричал Кузьма.

– Позвоночник поврежден, долго не протянет! – прошептал на ухо Кузьме Осипович.

Кузьма сел на мокрую от крови землю