Лица войны - Владимир Александрович Рыжков

него были эти коварство, изворотливость, которые помогали ему в политике. Трудно сказать, насколько он действительно осознал полную неприемлемость фашистского режима и лично Гитлера. Хотя, конечно, при этом все недооценивали степень гитлеровских амбиций и авантюризма, то, что он так далеко пойдет. Это не укладывалось в рамки обычного рационального поведения.

Истинное лицо фашизма не сразу стало ясно. Если с военным потенциалом и с внешней политикой было более-менее понятно, то все-таки с Холокостом, с лагерями, с тоталитарной диктатурой внутри страны – не очень. Сейчас многие американцы корят Рузвельта за то, что он пропустил это, хотя какие-то сигналы были, но он недооценил якобы значение этой информации. Возможно, эти вещи тогда казались ему не самыми главными. Но ясно было, что Германия – это враг и что Гитлер очень опасен.

Гитлер и Геббельс Америку изображали как сатану, как абсолютное зло. Это тоже, видимо, сыграло роль. Гитлер поливал Рузвельта последними словами, он считал, что Америкой правят евреи, капитал, и Рузвельт тоже относится к ним же. Так что у Рузвельта были и личные основания для того, чтобы с презрением и ненавистью относится к Гитлеру.

Рузвельт был очень скрытным, часто был неискренен в своей риторике. Как он сам говорил: «Моя левая рука не знает, что делает правая».

До начала войны, до Московской битвы в Америке недооценивали СССР как военного союзника и его вклад в войну. А что касается симпатий идеологических, то они, конечно, в основном ограничивались коммунистами, хотя в первой половине 1930-х годов, до большого террора, в Америке не только коммунисты с интересом относились к тому, что происходит в СССР. К концу 1930-х годов картина изменилась.

Среди симпатизантов СССР до начала войны были в основном попутчики, как их называли в Америке, – коммунисты и им сочувствующие. А вот когда стало ясно, что СССР бьет, как говорил Рузвельт, больше немцев и техники, чем все остальные Объединенные Нации, вместе взятые, тогда симпатии, уважение к Советскому Союзу многократно выросли.

Еще одна интересная тема, которая всегда вызывает большой интерес у публики, – личные отношения Рузвельта и Сталина. Считается, что у них была даже своего рода взаимная симпатия и Рузвельт хорошо относился к Сталину. А когда пришел Трумэн после смерти Рузвельта в 1945 году, он оказался совершенно другим человеком, ярым антикоммунистом, возможно, это и спровоцировало в какой-то степени начало холодной войны.

Отношения были непростые, конечно. Но в основе и Рузвельт относился к Сталину с интересом и уважением, и Сталин, со своей стороны, относился к Рузвельту с большим почтением. Это видно и по переписке, по всем их контактам.

Еще в 1934 году Сталин положительно отзывался о новом курсе Рузвельта, называя его одним из смелых капитанов современного капитализма. Поэтому, конечно, авторитет Рузвельта еще до войны и образ его в Советском Союзе был совсем другой, чем у Черчилля. И интересно, что Сталин относился к Рузвельту как к старшему, хотя на самом деле он был старше его на 2,5 года. Сталин всегда был очень предупредителен, вежлив, практически никогда не допускал резкостей в адрес Рузвельта, видя в нем старшего, самого основного, ключевого члена Большой тройки.

С Черчиллем были более неровные отношения. Рузвельт был обходителен, демократичен, доступен, терпелив, выдержан; Черчилля часто заносило, он был эмоционален. Но все-таки преобладали калькуляции политические: Сталин был нужен Рузвельту, и Рузвельт был нужен Сталину для реализации своих целей. С этой точки зрения они все трое нуждались друг в друге, как бы ни складывались их отношения внутри. В 1945 году, когда скончался Рузвельт, для Сталина это было двойным потрясением – неожиданность плюс потеря испытанного союзника. В СССР был объявлен официальный траур, спущены флаги на правительственных учреждениях.

Если бы не смерть Рузвельта и не приход Трумэна, более жесткого политика по отношению к Советскому Союзу, холодная война в том формате, в котором мы ее знаем, все равно состоялась бы или все-таки личностные факторы могли изменить этот формат?

Рузвельт и Черчилль на переговорах по подписанию Атлантической Хартии

Переход к соперничеству после сотрудничества все-таки был предопределен очень серьезными объективными расхождениями. Но процесс мог развиваться по-разному. Фигура Рузвельта в этом отношении имела очень большое значение. Во-первых, он был скрепой этой Большой тройки. Он всегда сидел в центре. У него были лучше отношения с Черчиллем и со Сталиным, чем у них между собой, за ним стояла огромная мощь Америки. Он действительно был такой объединяющей этот союз фигурой. Во-вторых, у него был опыт общения. Большая тройка – это тоже был формат. И они за годы войны научились друг с другом взаимодействовать, рассчитывать свои шаги, знать, что ожидать примерно от партнера, и главное, у них сохранялась переговорная дорожка. Даже в Ялте было ощущение, что они снова встретятся, будет мирная конференция, что-то удастся поправить. Трумэн не был частью этого формата, у него не было ни интереса, ни опыта, ни обязательств. Он как раз чувствовал себя неловко среди этих двух тяжеловесов, известно, что он с удовольствием уехал из Потсдама, и в общем рассматривал это как тяжелое бремя.

При жизни Рузвельта еще не было принято решение об использовании атомной бомбы, тем более не было еще испытано устройство, это произошло как раз в середине июля, после его смерти, в начале Потсдамской конференции. Были споры по поводу атомной бомбардировки. Часть ученых, наиболее совестливых, выступала за демонстрационный взрыв или за предупреждение японцев о том, что против них будет использовано это страшное оружие, с тем чтобы по возможности избежать этих жертв, масштаб которых никто не предвидел точно.

Поэтому трудно сказать, какое бы решение выбрал сам Рузвельт в конечном итоге. Но сама идея, что все-таки эта бомба должна была каким-то образом быть использована против Японии, родилась бы и при Рузвельте. Но формы могли быть разные.

При жизни Рузвельта еще не было принято решение об использовании атомной бомбы, тем более не было еще испытано устройство, это произошло как раз в середине июля, после его смерти, в начале Потсдамской конференции.

Рузвельт видел в этом оружии прежде всего оружие войны текущей, которое необходимо разрабатывать хотя бы уже потому, чтобы опередить немцев в этом вопросе и иметь узду на страны Оси.

Черчилль был в курсе атомного проекта, у них была совместная программа, там даже французы поучаствовали немножко и британские физики. Рузвельт и Черчилль держали в тайне этот проект от Сталина, но Рузвельт – есть