«Другой военный опыт»: российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914-1922) - Оксана Сергеевна Нагорная

могли быть переведены на статус свободных рабочих, а оставлялись на должностях переводчиков и канцелярских служащих в лагерях. Хотя им не доверялась цензура почты и оглашение приказов военнопленным, они пользовались многочисленными привилегиями, включая добавочные порции еды, ношение гражданской одежды с отличительным знаком переводчика и выход из лагеря для посещения церкви. В зависимости от позиции коменданта, к этим послаблениям добавлялось размещение в одном бараке с лагерной охраной, зарплата выше установленного ПВМ минимума и открытие сберегательного вклада в банке[539]. В одном из саксонских лагерей поступившие на службу охранники приняли военнопленного русского немца, работавшего переводчиком, за наемного служащего и даже выдали ему оружие[540].

Для реализации программы будущей репатриации русских немцев и увеличения контингента военнопленных, охваченных пропагандой, между Германией и Австро-Венгрией был заключен договор о переводе военнопленных данной национальности в немецкие лагеря, в соответствии с которым до конца 1917 г. из Австрии было переправлено 572 человека[541].

Политика привилегированного содержания сопровождалась интенсивной письменной и устной агитацией, для чего деятелям Попечительского союза разрешалось посещать рабочие команды и беседовать с будущими репатриантами[542]. Среди русских немцев достаточно успешно распространялась газета «Возвращение на родину» («Heimkehr»), а также специальная литература, выпускавшаяся Попечительским союзом и обсуждавшая политику угнетения национальных меньшинств в Российской империи[543]. В перспективе репатриации колонистов были организованы уроки чтения, письма, немецкого права; для лучшего знакомства с немецкой культурой и установления контактов им рекомендовалось вступать в местные общественные и культурные союзы[544]. Мероприятия политики просвещения распространялись также на население империи, до сведения которого доводилась не только общая информация о численности, религиозном разделении и культуре колонистов, но и подробно объяснялась заинтересованность в их возвращении в Германию. В 1916 г. для распространения этих идей было основано периодическое издание «Восточноевропейское будущее» («Osteuropaeische Zukunft»)[545].

После определения основ германской политики в отношении оккупированных прибалтийских территорий военнопленные балтийские немцы, прогерманские настроения и политическая благонадежность которых не вызывала сомнений, досрочно освобождались из лагерей в Германии и отправлялись в распоряжение командования Обер Ост для восстановления разрушенной экономики края[546]. Во время войны немецкое командование в соответствии с международным правом, но в большей степени из опасений шпионажа и саботажа на фронте отказалось от призыва освобожденных из лагерей представителей данной народности в армию[547]. Только в ходе Ноябрьской революции ПВМ издало распоряжение о вербовке балтийских немцев в пограничные отряды [548].

Немецкие ведомства продолжали надеяться на возвращение русских немцев с семьями из России даже после революции в Германии. Пленные формировались в небольшие группы и планомерно транспортировались в области бывшей Российской империи через Берлин, где они получали финансовую поддержку Попечительского союза[549]. Тем не менее, результаты реализации репатриационной программы не могут быть однозначно оценены: на начало 1919 г. — пик ускоренной, в том числе и самовольной отправки военнопленных на родину — комендатура лагеря Ульм сообщала, что из 808 русских немцев 411 на свой риск отправились в Россию, 178 бежали из лагеря и только 95 остались в ожидании гражданства. Большинство из них мотивировали свое стремление вернуться в Россию желанием урегулировать вопрос с имуществом и забрать родственников в Германию[550]. Часто бывшие военнопленные русские немцы, не сумевшие адаптироваться в России в условиях Гражданской войны, возвращались к своим прежним работодателям и получали немецкое гражданство[551].

ПРОПАГАНДА СРЕДИ ВОЕННОПЛЕННЫХ ПОЛЬСКОГО, УКРАИНСКОГО И ПРИБАЛТИЙСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В ПЕРСПЕКТИВЕ КОЛОНИЗАЦИИ ВОСТОЧНЫХ ОБЛАСТЕЙ

Проблема послевоенного устройства Польши долгое время оставалась ящиком Пандоры, открыть который не решалась ни одна из заинтересованных сторон. Создание польских частей в составе немецкой армии, а тем более образование независимого государства и армии под протекторатом Германии могло затруднить заключение сепаратного мира с Россией, который являлся заветной целью немецкой политики на Восточном фронте; аннексионистские же настроения наталкивались на опасную перспективу пополнения населения империи значительным количеством поляков и евреев. В то же время Германия не могла принять и австрийский вариант образования формально независимого польского государства, привязанного в своей политике к дунайской монархии. Летом 1915 г. было принято компромиссное решение о разделении оккупированной территории Царства Польского на два генерал-губернаторства: Варшавское, управляемое немецкой военной администрацией, и Люблинское, подчинявшееся австрийскому командованию[552]. Несмотря на заявление канцлера, что целью Германии является освобождение Польши от русского ига, германское внешнеполитическое ведомство не выразило ясную позицию в отношении средств ее реализации. Поэтому содержание российских военнопленных польского происхождения не отличалось последовательностью и зависело от решения польского вопроса в целом.

С самого начала войны в ПВМ поступали предложения с мест отделить польских военнопленных от остальных русских, разместить их в особом лагере и предоставить лучшие условия. Подобный шаг, по мнению инициаторов, мог положительно повлиять на настроения населения не только в провинции Познань, но и в Царстве Польском. Данный проект основывался на поведении самих польских военнопленных, объявивших в лагерях о своей приверженности Германии, и не только высказывавших желание быть отделенными от русских, но и на деле дистанцировавшихся от них в организации лагерного быта[553]. ПВМ аргументировало свой отказ от организации особого содержания и просвещения поляков финансовыми трудностями создания отдельного лагеря и транспортировки туда военнопленных со всей страны. Хотя при необходимости Берлин разрешил комендатурам развести поляков и русских в рамках одного лагеря, предоставить знающим немецкий язык возможность работать лагерными переводчиками, надсмотрщиками и другими доверенными лицами, а также определенные облегчения при отправке на физические работы, все же безусловного и повсеместного отделения польских военнопленных не предполагалось[554].

В сложной для Германии внешнеполитической ситуации 1916 г., когда перспективы сепаратного мира с Россией оставались туманны, а вступление в войну Румынии, напротив, стало реальностью, немецкое Верховное командование приняло решение о создании польской армии. Центральные державы отказались от объединения генерал-губернаторств и присоединения к будущему независимому государству своих населенных поляками территорий. Независимость Польши, не подкрепленная созданием правительства, была провозглашена 5 ноября 1916 г., а через несколько дней был объявлен набор в польскую армию. Это слишком явно раскрыло намерения Центральных держав не только для противника, но и для самих поляков, и привело к провалу вербовки.

Прояснение общей позиции Германии и Австро-Венгрии по отношению к Польше, которая формально становилась «союзником» Центральных держав, поставило немецкие военные ведомства в весьма затруднительное положение, связанное с необходимостью решения вопроса о содержании польских военнопленных. В лагерях о своей принадлежности к польской национальности объявило около 26 тыс. человек, а офицеры выразили желание вступить в польский легион[555]. Большинство из них рассматривало этот шаг как возможность досрочного освобождения из плена и возвращения