Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

Майский, выслушав объяснения Кадогана по поводу того, что он собирался в порядке «перестраховки» исключить из коммюнике всякое упоминание об обсуждении политических вопросов, напомнил, что писала английская пресса о значении поездки Хадсона, а также то, что говорили Галифакс, Ванситтарт и сам Хадсон. Кадоган, по словам Майского, несколько смутился, извинился и два раза подчеркнул, что он придает большое значение визиту Хадсона. По мнению Кадогана, разговоры Хадсона в Москве были очень полезны. Кадоган выразил надежду на хорошие результаты, которые должны стать следствием этих разговоров.

Из разговора с Кадоганом Майский сделал вывод, что отношения между Кадоганом и ключевым советником форин офиса Ванситтартом весьма напряженные. Кандидатуру Хадсона на пост главы делегации активно проталкивал именно Ванситтарт. Этим объясняется явное раздражение, высказываемое Кадоганом и по адресу самого Хадсона, и его о разговорах в Москве, и об итогах визита. Кадоган, по словам Майского, «при случае не прочь поставить ему палку в колесо. Отсюда, по-видимому, берет начало инцидент с московским коммюнике»174.

Откровенно говоря, не совсем понятна природа конфликта вокруг Сообщения ТАСС. Напоминает бурю в стакане воды, устроенную советскими руководителями с тем, чтобы принизить как значение самого визита, так и уровень тех, кто представлял Англию в Москве. Все попытки перевести переговоры в политическую плоскость, пресекались на корню: Хадсон решился хотя бы вскользь коснуться политической ситуации в Европе только в беседе с заместителем Литвинова Потемкиным. Сам же Литвинов и Микоян строго придерживались «торгово-экономической» линии. Тем не менее, в ТАСС ушел текст, в котором была ничего не значащая фраза о том, что «Состоялся равным образом дружественный обмен мнениями по вопросу о международной политике, давший взаимное ознакомление с взглядами правительств обоих государств и выяснение точек соприкосновения между их позициями в деле укрепления мира». Можно сделать осторожное предположение, что с Хадсоном согласовывался иной текст Сообщения ТАСС, в котором этой фразы не было, что и вызвало такой переполох у англичан. Кроме того, вскоре Литвинов скажет, что фраза по поводу разногласий, которую, судя по реакции, англичане не согласовывали и которую увидеть не ожидали, попала в Сообщение ТАСС именно по инициативе руководителей СССР. Стоит также обратить внимание на такую фразу из телеграммы Литвинова Майскому от 27 марта: «Сообщение составлено нами в совершенно не обязывающих выражениях и скорее создает впечатление безрезультатности визита». Фраза весьма красноречивая: она показывает, что советское руководство не меньше англичан стремилось к тому, чтобы в Европе и мире, но в большей степени – в Германии, Италии и Японии, не дай Бог, не подумали о том, что в советско-английских отношениях наметилось хоть какое-то потепление. В телеграмме Сидса Галифаксу от 28 марта указывалось, что Сообщение ТАСС «отражает картину, которую я хотел бы сам видеть в англо-советских отношениях, а именно дружественность и контакты, но никаких обязательств»175.

И чем, скажите на милость, позиция англичан отличается в лучшую или худшую сторону от позиции руководства Советского Союза? Впрочем, отличие есть: именно англичане, прекрасно осознавая опасность, которая исходит от Германии и Италии, сделали первый робкий шаг в сторону сближения с Советской Россией.

28 марта Литвинов, так и хочется сказать – восторженно – извещал Майского, что никаких политических предложений обе стороны не сделали. Предложения о клиринге, об увеличении закупок потребительских товаров, об учреждении в Москве английского торгового представительства и об увеличении фрахтуемого английского тоннажа, Микоян отклонил. Впрочем, Микоян сказал Хадсону, что при определенных условиях, в частности, если английские банки предоставят долгосрочный кредит, можно было бы закупить некоторое количество пряжи и даже сельди. (Микоян, по сути дела, отмахнулся от английского министра как от назойливой мухи. – Л.П.). Визит никакого эффекта не дал, а при таких визитах отсутствие положительных результатов считается отрицательным результатом. Литвинов сообщил Майскому, что вероятно, в дальнейшем ему и торговому представителю будет поручено вести торговые переговоры176.

Похоже, в Кремле, спровадив Хадсона, вздохнули с облегчением: они, как и обещали, ничего Англии не предложили ни в экономической, ни в политической сферах, а все, что предлагал Хадсон, с пренебрежением и негодованием отвергли. Сталину не пришлось принимать на себя никаких конкретных обязательств, направленных против Германии и Италии, тем самым давая понять фюреру и дуче, что Москва открыта для диалога с ними.

29 марта Литвинов писал Сурицу, что визит Хадсона результатов не дал. Впрочем, в Кремле никаких результатов и не ожидали. Сама цель визита была не ясна и правительству Англии: «Если имелось в виду сделать жест в нашу сторону самим фактом посылки к нам полуминистра (так в тексте. – Л.П.), то цель, конечно, достигнута. Никаких политических предложений Хадсон не привез, ожидая, что мы сами какие-то предложения сделаем». Нарком в очередной раз радостно сообщал, что в экономических переговорах обе стороны остались на своих позициях. Поэтому Хадсон, чтобы не создалось впечатления неудачи его поездки, говорит всем, что вообще никаких экономических переговоров он в Москве не вел и что они должны начаться в Лондоне, а в Москве были лишь предварительные разговоры177.

Письмо Литвинова Сурицу – очередной, но, к сожалению, далеко не последний пример недоверия советского руководства к своим будущим союзникам, пример пренебрежительного отношения к партнерам по переговорам, пример стремления принизить статус этих переговоров. Иначе как можно оценить характеристику «полуминистр», данную наркомом высокому английскому чиновнику, впервые, Бог знает, за сколько лет, приехавшему в Москву? Это пример нежелания понять того, что после захватов Гитлером Мемеля и Чехословакии мир изменился, а вместе с этим к руководителям Англии и Франции пришло понимание, что без участия Советского Союза войну в Европе не остановить, и что без Советского Союза Гитлер и Муссолини сожрут все европейские демократии или по одиночке, или оптом. Это пример нежелания вырваться из опутавших Сталина и его компанию догм, сулящих неизбежность войны между капитализмом и социализмом, что у Советского Союза единственный союзник – Красная Армия и Красный Венный Флот.

29 марта Чемберлен заявил видному лейбористу Артуру Гринвуду, что он полностью удовлетворен результатами миссии Хадсона178.

Так была упущена возможность хотя бы начать процесс улучшения взаимоотношений с Англией, процесс, который мог бы привести к созданию единого блока миролюбивых государств против агрессии, а это, в свою очередь, могло бы исключить большую войну в Европе. По сути дела, именно Советское правительство проводило политику, которая препятствовала созданию такого блока, в чем потом будут обвинены правительства Англии, Франции, Польши и других стран, именно Кремль затягивая время, позволяя