Кузя - Виктор Александрович Блытов

Все пленные стояли, понуро опустив головы, наступила мёртвая тишина.

– Тогда я сам добровольцев выберу! – он пошёл вдоль строя и нагайкой указал на трёх солдат, – ты, ты и ты!

– Почему я? – спросил внезапно громко солдатик в рваной синей майке с белёсыми, сбившимися в копну волосами, – я строить дорогу буду, все, что вы скажете, буду делать!

Вокруг него сразу образовалось свободное пространство. Никто не хотел, чтобы его случайно поменяли на этого солдата. Покрасневшие от слёз глаза выражали отчаяние.

– Потому, что ты больше всех мне не нравишься! – засмеялся Алибек, – я так решил, значит, так тому и быть!

– У меня жена больная, дочка, меня дома ждут! – с мольбой обратился солдат к Алибеку, но тот лишь нагайкой перетянул его по лицу.

– Умри мужчиной! – презрительно сказал он.

– Алибек! – прокричал неожиданно для себя и всех громко Кузьма, – ты сказал, что я старший офицер по званию и должен помогать тебе с пленными и отвечать за порядок! А что ты творишь? Мы же военнопленные. Нельзя делать то, что было в далёкие времена. Если хочешь кого убить – убей меня! Он же солдат и его никто не спрашивал, хочет или не хочет он воевать в Чечне. Потом, есть Женевская конвенция по обращению с военнопленными. Ты посмотри на них! У них ещё вся жизнь впереди! Нельзя так!

– Чечня не подписывала Женевскую конвенцию о военнопленных! – рассмеялся Алибек, – поэтому мы считаем всех вас на своей земле бандитами и можем вас всех уничтожить. Тебя я уничтожу позже, но особым способом! За твои преступления на нашей земле ты ещё ответишь, но перед высшим шариатским судом, после строительства дороги!

– Плевал я на твой шариатский суд! – зло ответил Кузьма, – я уверен, что ты тоже ответишь за это преступление!

И он шагнул вперёд. За ним шагнули Сергей и Алексей.

Конвоиры направили на них и Кузьму автоматы. А один даже дал очередь поверх головы Кузьмы.

– Стоять, бараны, свиньи! – процедил один из охранников по имени Курбан.

– Как я сказал, подполковник, так и будет! – спокойно усмехнулся Алибек и кивнул конвойным, чтобы выводили из строя указанных им солдат.

Внезапно из строя вышел Беслан Мирошенко и по-чеченски обратился к Алибеку.

Они о чем-то говорили на языке, похожем на клёкот орлов, потом Алибек спросил Беслана по-русски:

– Ты чеченец?

– Нет, я наполовину черкес, православный черкес! – гордо ответил Мирошенко и, обращаясь ко всем, сказал, что предлагает себя в качестве жертвы вместо солдата, имеющего жену и ребёнка.

– Пусть будет так! – прокричал Алибек, – этот шакал, муртад, предавший родину, ислам и честное имя черкесов, наших братьев по вере, сегодня умрёт, как баран, если сам захотел!

Оставшимся перед строем троим связали впереди руки, кроме Беслана, которому связали руки почему-то сзади. Немного в стороне стояли три молодые парня-чеченца, которым предстояло пройти обряд посвящения в воины. Каждый стоял со своим ножом, видимо, доставшимся от предков. Алибек что-то негромко сказал по-чеченски, толпа одобрительно зашумела, а старики закивали головами, поглаживая свои седые бороды и кивая папахами с зелёными лентами посередине.

Один из парней, назначенный первым, схватил за рукав куртки одного из солдат и поволок силой в сторону от толпы. Чеченские конвоиры радостно засмеялись и начали между собой обсуждать.

Кто-то из солдат отвернулся, но его ткнул в спину автоматом стоявший сзади конвоир и приказал смотреть, что будет с ними всеми. Что их всех будут резать, как баранов, потому что они заслуживают только такой смерти.

– Я из Пскова! – закричал один, – улица Леона Поземского, отец и мать! – кричал он.

Парень подсечкой сбил солдатика на землю, тот ещё что-то кричал, но парень, сев сверху на спину, быстро перерезал ему горло. Солдат дёрнулся с искажённым от страха лицом, подрыгался всем телом и ногами и затих. Вокруг его головы на земле разливалась лужа крови.

Пришедшие смотреть на представление чеченские женщины и дети радостно закричали, приветствуя первого «волка».

Он поднял вверх окровавленный нож и что-то громко закричал, и пошёл в сторону вооружённых мужчин из своего аула, которые его обнимали и хлопали по плечу, видимо, принимая в свои ряды.

Второй парень, оглядев двух оставшихся: трясущегося от страха солдатика и гордо стоявшего Беслана, кивком головы скинувшего бейсболку и подставившего горному ветру свои непослушные черные, как смоль, волосы уже с небольшой сединой, решительно схватил за рукав выцветшей зелёной куртки Беслана и поволок подальше от дороги в сторону, где лежало уже первое тело. Его решительность и выбор приветствовали гортанными криками старики, женщины, дети и конвоиры. Алибек, сидя в седле, улыбался и что-то кричал по-чеченски Беслану (видимо, оскорбления), тот ответил и Алибек сразу замолчал. Старики стояли в стороне, поглаживая свои седые бороды и радуясь развлечению.

– Молодец, Али! – кричали женщины и дети, приветствуя своего следующего без пяти минут «волка». Какой-то дед, как бы в танце, прошёл, широко раскидывая руки перед толпой, испытывая, видимо, какие-то чувства радости за своего внука. В толпе засмеялись и захлопали.

Кузьма напрягся, понимая, что сейчас что-то произойдёт. Он не верил, что Беслан даст зарезать себя, как баран, но руки, связанные сзади, похоже, не давали ему никакого шанса. Солнце, находившееся в зените, освещало площадку перед аулом. Заросли зелёного кустарника, находившегося за аулом, ярко контрастировали с далёкими горными хребтами, бывшими как бы в тумане за ними. Пожухлая, почти жёлтая трава, на которой лежал уже один зарезанный солдатик в луже собственной крови, пахла чем-то терпким и убивала чистый горный воздух. Наступило общее молчание – ожидание. Все ждали очередной жертвы!

Было видно, как парень поставил Беслана перед собой и хотел, взяв за рукав, повалить его на землю. В этот момент Беслан боковым движением, как бы играясь, освободился от захвата плеча. Как в цирке, ловко перепрыгнул через связанные сзади руки, которые теперь оказались у него впереди, затем каким-то боковым захватом вывернул обе руки парню. Через секунду нож был у него в руках. Не прошло и минуты, как начался этот спектакль, ценой которому была жизнь.

В толпе раздался крик ужаса, крики женщин.

Никто, кроме Кузьмы, не понимал, что произошло и как это могло случиться.

Беслан, ничуть не раздумывая, тут же всадил нож в грудь парня по самую рукоятку. Парень с изменившимся лицом и поникшими руками опустился на колени и затем упал вперёд. Пока он падал на землю, Беслан уже стремглав летел навстречу спасительному кустарнику, видимо, по