19 ноября 1942. Сталинград от наших и ненаших - Николай Николаевич Яковлев

проявили моряки Волжской военной флотилии. Гибли корабли, падали сраженные снарядами и пулями моряки, но флотилия жила, продолжая боевую работу. Ежедневно под огнем совершались сотни рейсов – между правым и левым берегом. Снабжение 62-й армии всецело зависело от стойкости волжских моряков. Они перевезли десятки тысяч человек, многие тысячи тонн грузов. Военные корабли флотилии взаимодействовали с наземными войсками, уничтожая живую силу и технику врага.

Мрачные немецкие солдаты с величайшим озлоблением продолжали штурм. «Гитлеровцы поняли, – замечает Чуйков, – что город нахрапом не возьмешь, что кусается он очень больно. В дальнейшем они стали действовать осмотрительнее: атаки подготовляли тщательно и в бой шли уже без гармошек, без песен, плясок… Прямо скажем: шли на верную смерть.

– Земля у Волги стала скользкая от крови, и гитлеровцы скользили по ней, как по наклонной, к своей гибели, – говорили защитники города».

Дело было не только в том, что немцы по-прежнему слепо выполняли приказы, требовавшие во что бы то ни стало взять город. Лишала душевного равновесия простая мысль – пройдены тысячи километров, а ныне вермахт застрял в километре-другом, а иной раз в сотне метров от цели наступления – Волги. Сверкающая полоса воды манила к себе, казалось, она была совсем рядом. Каждое утро над рекой вставало слепящее солнце, навстречу ему бросались германские войска, но каждый вечер все меньше ветеранов видели закат. Их поглощал Сталинград. Ночью над мертвым городом стояло зловещее зарево, видное за десятки километров.

Подобранный в Сталинграде дневник рядового 94-й немецкой дивизии Гофмана отчетливо показывает, как менялось настроение гитлеровских вояк. В записях, относящихся к лету 1942 года, наивный оптимизм. «Выйти на Волгу и взять Сталинград для наших армий не такое уж сложное дело. Фюрер знает, где у русских слабое место, победа близка» (29 июля); «Какие большие просторы занимают Советы, какие богатые поля можно иметь здесь после войны! Лишь бы скорее ее закончить. Верно, фюрер доведет дело до конца» (2 августа); «Уже виден дымящийся город (Сталинград). Радостно на душе – приближается конец войны. Так говорят все» (4 сентября).

Вот часть Гофмана втянулась в город.

11 сентября. «Куда ни посмотришь – огонь, пожары. Русские пушки и пулеметы стреляют из горящего города. Фаталисты-фанатики».

13 сентября. «Русские дерутся с отчаянием диких зверей, в плен не идут, а подпускают близко и потом забрасывают гранатами».

16 сентября. «Наш батальон с танками наступает на элеватор, из которого валит дым, – там горит хлеб, его, кажется, подожгли сами русские: варварство. Батальон несет большие потери. В ротах осталось не более 60 человек. В элеваторе засели не люди, а черти, которых не берут ни огонь, ни пули».

18 сентября. «Идет бой в элеваторе. Там русские смертники, командир батальона говорит: «Этим смертникам комиссары приказали умереть в элеваторе». Если все дома в Сталинграде будут так обороняться, то из наших солдат никто не вернется в Германию».

22 сентября. «Сопротивление русских в здании элеватора сломлено. Наши вышли к Волге. В здании элеватора найдено около 40 трупов русских. Среди них половина в морской форме – морские дьяволы. Захвачен один пленный, тяжело раненный, который не может говорить или притворяется. Весь наш батальон по численности меньше штабной роты».

40 героев перебили почти целый немецкий батальон!

26 сентября. «После взятия элеватора русские сопротивляются с таким же упорством. Их совсем не видно, они засели в домах и подвалах и бьют со всех сторон, в том числе и с тыла – варвары, пользуются бандитскими приемами. В кварталах, занятых два дня тому назад, откуда-то появились русские солдаты, и бой разгорелся с новой силой. Наши люди гибнут не только на передовой линии, но и в тыловых, уже занятых кварталах… Сталинград – это ад!»

Втянувшись в уличные бои, германское командование стало менять тактику. В атаку на избранный объект шел батальон или полк при поддержке танков. Сталинградское сражение складывалось из бесчисленных схваток. 62-я армия в специфических условиях боя в городе стала создавать в ротах и батальонах штурмовые группы. Это дало возможность придать еще большую активность обороне.

В глубоком отчаянии немецкий участник боев записывал: «Упорно, невероятно упорно сопротивление сталинградцев. Бой идет даже не за улицы, не за кварталы. Отстаивается каждый подвал, каждая ступенька. Целый день ведется сражение за одну-единственную лестничную клетку. Ручные гранаты летят из комнаты в комнату. Вот мы уже, кажется, захватили этот этаж, он твердо в наших руках, но нет, противник получил по горящим крышам подкрепление, и снова разыгрывается ближний бой. Артиллерия и эскадры бомбардировщиков превращают город в груду камня, на жилые дома и заводы непрерывно обрушивается ураганный огонь. Пятьдесят немецких солдат штурмуют ближайший дом. Через несколько часов он взят, но двадцать из них убиты. Еще два дома – и последний уцелевший солдат, хрипя, зовет на помощь. Да, Сталинград пожирает немецких солдат. Каждый метр стоит жизней. В бой бросают все новые и новые батальоны, а уже на следующий день от них остается какой-нибудь взвод».

С 13 по 26 сентября враг атаковал в центре города. Итог? Гитлеровцам удалось несколько потеснить войска 62-й армии и, в первый раз разрубив ее, выползти к Волге. Цена: 6 тысяч убитых, уничтожено 170 танков и 200 самолетов. Несли потери и наши войска, непрерывно требовались пополнения. С 12 по 28 сентября только 62-я армия получила из резерва Ставки более пяти стрелковых дивизий.

В боях за каждый дом

Очередной срок взятия Сталинграда, установленный Гитлером, истекал, а город-герой стоял. Разъяренный фюрер 24 сентября прогнал с поста начальника генерального штаба сухопутных войск генерала Гальдера. Гальдер ревел белугой в штабе, некий генерал откомментировал: обидно, выброшен, как собачка, напачкавшая на ковер. 58-летний Гальдер в конечном счете был избран козлом отпущения за совместные промахи с фюрером и некоторое время спустя посажен за колючую проволоку концентрационного лагеря Дахау, где до конца войны имел возможность размышлять о минувших операциях.

Место Гальдера занял фанатически преданный нацистам генерал К. Цейтцлер. То было начало новой перетряски верховного командования, пришли молодые гении. Цейтцлеру было 47 лет. Его приступ к деятельности на новом поприще был многообещающим. «Я присутствовал при том, – писал Адам, – как раздался телефонный звонок из генерального штаба. Начальник генерального штаба генерал пехоты Цейтцлер был лично у аппарата и по приказу Гитлера передал следующую директиву: «Красная Армия разбита, она уже не располагает сколько-нибудь значительными резервами и, следовательно, не в состоянии предпринять серьезные наступательные действия. Из этого основополагающего тезиса надо исходить каждый раз при оценке противника». Паулюс был потрясен столь ошибочной оценкой противника».

Потрясение потрясением, но Паулюс продолжал верно служить фюреру, а генеральный штаб, списывая на словах со счетов Красную Армию, стягивал к Волге все, что удавалось собрать, что не было сковано активными действиями наших войск на других фронтах. В октябре в состав ударной группировки Паулюса прибыло около 200 тысяч человек обученного пополнения. Учитывая, что защитники Сталинграда прочно укрепились в развалинах города, из резерва главного командования к Волге привезли 90 артиллерийских дивизионов (свыше 1000 орудий калибром более 75 миллиметров). Еще 50 тысяч человек. Для штурма позиций советских войск поспешно доставили в основном воздухом примерно 40 саперных батальонов, то есть помимо перечисленных частей еще 30 тысяч человек.

Германские войска, потерпев неудачу в центре города, с 27 сентября по 8 октября сконцентрировали усилия на других направлениях. Они бросились на штурм заводских поселков и нанесли удар в районе Орловки. Двинулись очертя голову, за что были жестоко наказаны. Среди атаковавших была рота, состоявшая из немолодых ветеранов, многие из них воевали еще в первую мировую войну. 43-летний лейтенант возглавил бросок, прямо под удар наших штурмовиков. Он успел укрыться в воронке, где продрожал остаток дня. Ночью лейтенант облазил окрестности, тщетно ища своих солдат. Из 120 поднявшихся за ним утром вернулось 30.

Не спасало положения и то, что каждой атаке предшествовали сумасшедший артобстрел и массированная бомбардировка с воздуха. Гитлеровцы пытались буквально вбить в землю все живое. Особые надежды штаб Паулюса возлагал на 71-ю пехотную дивизию, прозванную в вермахте «везучей». В свое время в битве под Верденом в первую мировую войну