1914 год. Гибель русской гвардии - Андрей Юрьевич Петухов

Во время ночной атаки погиб командир 10-й роты капитан Андреев, ранен командующий 12-й ротой подпоручик Дирин, а его младший офицер, юный прапорщик Степанов{96}, выпускник Императорского училища правоведения 1913 года, получил смертельное ранение и скончался через трое суток. Он так любил свою мать, что, умирая, больше всего печалился о том, каким ударом будет для неё известие о его гибели. Однополчанин В.В. Степанова, известный в то время поэт князь Ф.Н. Касаткин-Ростовский{97} посвятил его памяти трогательное стихотворение:

Исповедь

Он ночью был в атаке тяжко ранен,

И перевязанный в пустой избе лежал.

Усталый взгляд его был смутен и туманен

И тихо он священнику шептал:

«Я знаю, я умру… Я это понял ясно,

Я с жизнью примирён, не смею я роптать,

Но мучит мысль одна… Ведь будет так ужасно,

Когда про мой конец моя узнает мать.

От детских лет мы с нею жили дружно,

Делились мыслью каждою своей…

Про то, как я страдал, ей говорить не нужно,

Что думал про неё, о том скажите ей.

Послушайте…» — И, в трепетном сиянии

Мерцающей свечи, он долго говорил

Про жизни дни свои, про прошлые желанья,

О том, как мать он искренно любил.

Шла тихо исповедь, порою прерываясь,

Молился пастырь, слушая слова,

Безмолвно было всё… Лишь где-то, удаляясь,

«Ура» в окопах слышалось едва.

Генерал Олохов хотел и преображенцев поднять в ночную атаку, но полковник граф Игнатьев наотрез отказался отправлять старейший гвардейский полк на убой. Он стремился уберечь своих боевых товарищей от напрасных жертв, и, по свидетельству барона С.А. Торнау, «командиру полка стоило больших усилий уговорить штаб дивизии отказаться от этой затеи» (Торнау С.А. С родным полком (1914–1917). Берлин, 1923. С. 44).

Утром выяснилось, что потери убитыми и ранеными 3-го батальона составили в среднем около сорока процентов личного состава. Причём 10-я и 12-я роты потеряли почти восемьдесят процентов!

То, что одновременно с семёновцами в ночную атаку поднимутся и преображенцы, стало главным аргументом генерала Олохова. Рассказ об этом находим в воспоминаниях полковника Зайцова 1-го: «Штаб дивизии, по совершенно непонятным и необъяснимым причинам, почему-то решил, что раз дневная двухдневная атака с поддержкой артиллерии не смогла выбить венгров, полк должен их атаковать ночью без артиллерии. Бессмысленность этой новой жертвы была настолько очевидна, что командир полка генерал-майор фон Эттер по телефону категорически отказался вести полк “на убой”. Все его доводы, однако, упирались в упрямое упорство штаба дивизии, требовавшего и приказывавшего ночную атаку. Все кто присутствовал при этой, полной трагизма, защите командиром своего полка, знавшего, что эти новые жертвы бессмысленны, никогда не забудут этого разговора в Здункове у разбитой халупы, в сумерках 11-го октября» (Зайцов А.А. Семёновцы в 1914 году. Гельсингфорс, 1936).

Сам генерал фон Эттер в 1936 году писал об этом драматическом эпизоде следующее: «Ночная атака 11 октября завершилась успехом. На следующее утро неприятель отошёл по всей линии, но успех был куплен слишком дорогой ценой. Телефонные переговоры с очень от нас отдалённым штабом дивизии не прекращались в течение двух дней, причём мы упорно объясняли опасность штурмовать в лоб без артиллерийской подготовки сильно укреплённую позицию, в ответ получили только требование двигаться вперёд и взять высоту. Приказание начать атаку я решился отдать только тогда, когда получил категорическое обещание начальника дивизии, что одновременно с нами поднимется и двинется соседний нам Преображенский полк. Но этого не случилось. Кроме нас никто не двинулся и только впоследствии мне стало известно, что Преображенцам было разрешено не атаковать» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой гвардии 1905–1917. СПб.: Северная звезда, 2013. С. 322).

Значительная часть ответственности за неоправданные потери семёновцев лежит на их командире, генерале фон Эттере, не сумевшем из-за мягкого характера убедить штаб 1-й гвардейской дивизии отказаться от идеи ночной атаки. Убедительно звучит в его адрес критика Ю.В. Макарова: «11 октября успехом не завершилась по той простой причине, что ни один из атаковавших до противника не дошел. С позиции венгры действительно ушли, но на другой день, после атаки. Отход их был предрешен до нашей атаки и вызван был неудачей соседней австрийской дивизии на Новоалександрийской переправе. Как могло выйти, чтобы из предполагавшейся бригады пошло в атаку две роты? И как, два дня ведя переговоры со штабом дивизии, не найти было времени сговориться с соседями Преображенцами, которым было “разрешено не атаковать”? Быть может, некого было послать? А что же делал штаб в 16 человек? И если через 21 год, будучи в спокойном состоянии и сидя у себя дома, И.С. Эттер мог писать такие военные несуразности, то что же делал он тогда, на месте, когда решения нужно было принимать мгновенно и когда от этих решений зависела жизнь сотен людей» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой гвардии 1905–1917. СПб.: Северная звезда, 2013. С. 322–323).

Главным виновником трагедии являлся генерал Олохов. Собственные амбиции и упрямство оказались для него сильнее аргументированных мнений командиров полков Петровской бригады. Невольно вспоминаются его рассуждения 20 августа (2 сентября) о неизбежности больших потерь, когда Старая гвардия без артиллерии, без разведки, при малых резервах, штурмовала безымянные высоты у Владиславова и Стрыйны и потеряла почти четверть личного состава. В тот день ответственность за это в большей степени легла на генерала Мрозовского, отдавшего приказ о лобовой атаке. Довольно резко охарактеризовал его Ю.В. Макаров: «За японскую войну он получил Георгиевский крест, а за женой много денег. Его пара рыжих, в английской упряжи, была одной из лучших в Петербурге. Как артиллерист он пехотного дела не знал и им не интересовался. В обращении был самоуверен и груб. У нас его терпеть не могли. Если он и воевал, то о подвигах его ничего слышно не было. Зато в Москве, где с 15-го года он командовал войсками, его все единодушно ненавидели» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой гвардии 1905–1917. СПб.: Северная звезда, 2013. С. 161).

А ведь можно было провести всего лишь сутки в обороне и дождаться прибытия артиллерии и других частей 1-й гвардейской дивизии, чтобы на следующий день, если потребуется, атаковать потерявшего наступательный порыв неприятеля по всем правилам военной науки и одержать победу наверняка и с минимальными потерями. Кроме того, обстановка на соседних участках фронта заставляла австрийцев отойти с занимаемых позиций,