1914 год. Гибель русской гвардии - Андрей Юрьевич Петухов

говорил что его жизнь кончена, что кроме полка у него в жизни ничего не осталось, что было правдой, но ничего уже поделать было нельзя. Он перевелся в Севастополь и еще через год снял форму и ушел в запас» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой гвардии 1905–1917. СПб.: Северная звезда, 2013. С. 212–213).

В день объявления войны Евгений Николаевич приехал в полковую канцелярию с просьбой взять его на фронт. Начальство вняло его мольбам, и поручик фон Фогт отправился в поход командиром взвода. В среде лейб-гвардейцев, уволенных в запас, перешедших на службу в армию, в другие ведомства, или покинувших полковую семью по иным причинам, существовала давняя традиция возвращаться в строй в случае начала войны. Командование почти никогда не отказывало в такой просьбе. Что являлось для проштрафившихся лейб-гвардейцев, переведённых в армию за «неприличные гвардии офицеру поступки», чуть ли не единственной возможностью вновь надеть мундир родного полка. Подобный случай произошёл и у преображенцев с подпоручиком Н.Н. Граве{87}, что вынужден был покинуть ряды Старой гвардии в 1909 году, после его нелепой выходки в адрес графа Литке в бильярдной. Этот случай отразил в своих воспоминаниях Ю.В. Макаров: «Николая Граве я знал с десятилетнего возраста. Был он довольно способный и шустрый мальчик, но совершенно без царя в голове, что называется шалый, и если находил на него стих, то способен был выкидывать штуки самые невероятные. И даже не в пьяном виде, он почти ничего не пил, а так, здорово живешь… В то время служил в Преображенском полку капитан граф Литке, один из “столпов” своего полка, довольно холодный и высокомерный мужчина, безукоризненных манер, молодежь державший на расстоянии. Между прочим, во главе своего батальона он был доблестно убит в самом начале войны. Никому из молодых офицеров, а в особенности из свежевыпущенных, никому из находившихся в здравом уме и в полной памяти, фамильярничать с графом Литке и в голову бы не могло прийти. Но Николай Граве был молодец на свой образец. Как-то раз Литке без сюртука играл с кем-то на бильярде. Граве вертелся тут же. Раззадорила ли его холодная важность и размеренность движений Литке, или не мог он хладнокровно вынести вида тонких ног графа, расставленных иксом — в этот момент он как раз целил трудного шара в лузу, — но Граве в мгновение ока весь собрался, он был отличный гимнаст, присел на корточки и незаметно просунул голову между Литкиных ног. В следующее мгновение граф Литке сидел уже у Граве на плечах, отчаянно чертыхаясь и толстым концом кия колотя его по голове. Но шутнику и этого показалось мало. Очевидно воображая себя в корпусе, где ему случалось откалывать и не такие штуки, он с криком “ура” и с графом Литке на плечах, прогалопировал кругом всего бильярда и только тогда спустил его на землю» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой гвардии 1905–1917. СПб: Северная звезда, 2013. С. 211–212).

Вернёмся к описанию боя лейб-гвардии Семёновского полка 10 (23) октября. Во время атаки 4-го батальона на высоту у Бугушовки получили ранения четыре младших офицера: поручик Спешнев{88}, прапорщик Эрдман{89}, прапорщик Столица{90} и командир пулемётного взвода подпоручик Бремер 1-й{91} — австрийская пуля ударила ему в живот.

Штурмуя вражескую позицию, 4-й батальон понёс огромные потери и опасно оторвался от 3-го батальона. Поэтому генерал фон Эттер направил для поддержки первой линии две роты 1-го батальона. Они атаковали неприятеля уже под вечер. Ранения получили подпоручик Толстой 1-й и подпоручик Купреянов{92}.

На другой день, 11 (24) октября, штаб 1-й гвардейской дивизии продолжал тактику последовательных штурмов. Приняв доклад от командира лейб-гвардии Семёновского полка генерала фон Эттера о тяжёлых потерях в ходе двухдневных боёв, комдив генерал Олохов отдал приказ о ночной лобовой атаке.

В ночь на 12 (25) октября 3-й батальон лейб-гвардии Семёновского полка безрезультатно поднимали в атаку. Не произведя разведку, роты наступали с неизвестного расстояния на невидимого врага. Батальоном командовал полковник Зыков{93}, опытный и образованный офицер, до войны закончивший две академии, военную и юридическую. Накануне он неоднократно убеждал начальство отменить приказ об атаке, ставшей самой кровавой и самой нелепой для семёновцев в Великую войну. Свидетельствует участник ночного боя, С.П. Дирин{94}, в тот день — подпоручик, командующий 12-й ротой: «Зыкова я застал в страшном возбуждении. Он вполне ясно отдавал себе отчёт в том, что ночная атака в данной обстановке является безумием. Он уже докладывал свои соображения командиру полка, и генерал Эттер умолял по телефону начальника дивизии, если не отменить атаку, то изменить некоторые детали приказания, но генерал Олохов стоял на своём, в свою очередь ссылаясь на приказание свыше — ночная атака с занимаемой позиции в указанный приказом час» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой гвардии 1905–1917. СПб.: Северная звезда, 2013. С. 319).

В девять часов вечера по свистку командира 10-й роты капитана Андреева{95} семёновцы поднялись из своих укрытий и двинулись на неприятеля. За австрийской линией обороны горел фольварк Градобице, накануне днём подожжённый русской артиллерией. Огонь пожара ослеплял наступающих и высвечивал на фоне безлунной ночи их фигуры, превращая в мишени. Офицеры отчётливо понимали, что никакой надежды на успех нет, и что они ведут свои роты на верную смерть. Обратимся к воспоминаниям С.П. Дирина: «…замечаю, что пожар нас высвечивает вовсю и что ни о какой неожиданности штыкового удара при таком освещении и речи быть не может. Не успел я высказать свою мысль Андрееву, как со страшным свистом проносится вокруг нас ураган пуль. Мы обнаружены и по нам открыт сильнейший ружейный и пулемётный огонь… Андреев падает вперёд, на грудь, убитый наповал пулей в лоб. Вслед за ним падают убитыми, почти одновременно, оба чина моей связи. Идущие по сторонам ряды редеют. Люди один за другим валятся на землю» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой гвардии 1905–1917. СПб: Северная звезда, 2013. С. 321). Сражаясь в кромешной мгле, по колено в грязи, не зная местности, семёновцы понесли тяжёлые потери от сосредоточенного огня венгров. Погибло несколько офицеров.

По мнению полковника Зайцова 1-го, «основная ошибка нашего командования, однако, была в том, что мы старались бить австрийцев в лоб (Гвардия) там, где они были сильны и этим открыть дорогу XXV корпусу у Ново-Александрии. Между тем именно XXV корпус бил австрийцев во фланг, т. е. там, где они были слабы, и этим открывал дорогу Гвардии» (Зайцов А.А. Семёновцы в