Русская Арктика: лед, кровь и пламя - Светлана Геннадьевна Самченко

14 час. 00 мин. при стоянке ледокола у стенки Морского завода подверглись обстрелу противника, снаряды ложатся вблизи борта. В 14 час. 17 мин. дали ход, отошли от стенки Морского завода из района обстрела и вышли на Большой Кронштадтский рейд.

Во всех случаях по сигналу с ледокола артиллерия, как кронштадтская, так и ленинградская, открывала огонь, но либо он запаздывал, что надо отнести к плохой организации связи береговых РТС с огневыми точками, либо эффект воздействия на неприятельские батареи был незначителен. Подрыв трех ледоколов на минах в Морском канале говорит об отсутствии бдительной охраны Морского канала. Канал начал практически охраняться только после 9 декабря, т. е. лишь после подрыва ледокола “Ермак”.

Ледокол выходил по расписанию, что помогало противнику сосредоточить огонь на нем. Переходы совершались без учета метеорологической обстановки, в ясные лунные ночи, хотя это и не вызывалось необходимостью, а лишь желанием Штаба ВМБ в Ленинграде и командира Отряда вооруженных ледоколов.

Последствия этой системы: ледокол подвергался жестокому артобстрелу, при котором один раз по нему было выпущено 178 снарядов, во второй – 197 и в третий раз свыше 200. Имеет 12 прямых попаданий, одно из которых ниже ватерлинии, в кормовой части, заделанное впоследствии Кронштадтским Морзаводом, и большие потери в личном составе – за весь период – 36 чел.: 13 чел. от разрывов снарядов, из которых двое – старший помощник капитана т. Гнуздев, комендант старший лейтенант т. Заморев – ранены тяжело и 23 человека – от подрыва на мине, из которых один – краснофлотец Филимонов – убит, четверо ранены тяжело и 18 чел. получили легкие ранения. Корабль получил большую деформацию корпуса, и до сих пор не установлена водоотливная система носовых отсеков, жизненно необходимая ледоколу.

Были случаи, когда командование корабля считало целесообразным изменять время следования каравана, исходя лишь только из соображений – управиться в темное время суток и в сохранности доставить караван, так его обвиняли в игнорировании приказаний, не считаясь с условиями выполнения и целесообразностью.

Корабельная артиллерия огонь по противнику в районе Нового Петергофа вела три раза, результаты стрельбы выяснить не удалось. Всего выпущено из 102-мм пушек и из 76-мм пушек 88 снарядов.

18 декабря 1941 года при обстреле ледокола “В. Молотов”, ледокол “Ермак” замедлил ход и вел огонь только из двух 76-мм пушек, ибо 102-мм пушки были выведены из строя при подрыве на мине, а новые были установлены только 20 декабря 1941 года.

Обстрел корабля противником не вызывал замешательства среди личного состава, несмотря на большое количество осколков от снарядов, падающих на корабль. Артиллеристы хладнокровно вели огонь, пока не подавался приказ уйти под укрытие.

Хорошо работала аварийная группа: при попадании снаряда в каюту № 10 возник пожар, который был быстро ликвидирован.

Попавшим снарядом в кожух от машинного отделения повредило пропускной пожарно-санитарный клапан; силами личного состава БЧ-5 повреждение было ликвидировано.

При проводке подлодки “К-51” к кромке льда последняя, при сжатии льда, получила тяжелые повреждения – были смяты обводы у орудий и повреждены банкеты, прорезан наружный корпус. Силами личного состава БЧ-5 были срублены обводы, исправлен банкет с целью обеспечить выход подлодки в море для выполнения боевого задания, но последняя по целому ряду технических причин выйти не смогла.

Разрывами снарядов были порваны радиоантенны, и корабль “Ермак” потерял связь. Радистами была быстро на ходу корабля устроена временная антенна прямо в радиорубке, и связь корабля с базами была быстро восстановлена.

Хорошо работала санитарная часть, полностью обеспечивая первую помощь поступающим раненым бойцам».

Вот так: сухо, строго, даже с некоторой долей меркантильности – шутка ли, стоимость ремонта после каждого боя подсчитана. В этом, пожалуй, «Ермак» весь…

А теперь, читатель, представьте себе, что стоит за этим строгим дневником боевых действий. Налет следует за обстрелом, обстрел – за налетом, в фарватере – лед и мины. А еще представьте, что у вас при этом на мостике – шестидесятилетний капитан, который почти ничего не слышит вследствие контузии, а в кильватере – тяжело поврежденная подлодка на буксире у спасателя, транспортный пароход с грузом боезапаса или медицинский пароход с ранеными на борту. И ответственность за то, чтобы все выжили, – на вас… Понятно теперь, почему в штабе за такие рейсы медали личному составу иногда ящиками выписывают? Безо всякого пафоса: здесь либо все – герои, либо все – покойники, а иногда и то и другое сразу…

Кстати, в боевых отчетах «Ермака» имеются далеко не все подробности боевых рейсов. Кое-что и собственному начальству не расскажешь… Так 20 сентября 1941 года «Ермак» в Морском канале случайно столкнулся с гидрографическим пароходом, которого так и звали – «Гидрограф». Пароход не выдержал таранного удара форштевнем, способным крушить метровые льды, и тут же затонул. Поднять его удалось только с привлечением ЭПРОНовских водолазов в конце войны.

Однажды «Ермаку» поручили проводить в боевой поход подводную лодку К-51. Крупная субмарина «крейсерского» класса, только что достроенная, должна была выйти из Кронштадта на охоту в незамерзающую южную часть Балтики. А через декабрьские льды ее провожали «Ермак» и «В. Молотов». В ночь на 22 декабря лодка в кильватере «Ермака» шла к острову Лавенсаари и попала в ледяной затор. И льды ее помяли: была повреждена 100-миллиметровая пушка, согнуто левое перо горизонтального руля глубины, легкий корпус получил царапины и вмятины с разрывами обшивки. С трудом дотащив лодку до Лавенсаари, «Ермак» отрядил из своей команды ремонтную партию – помочь подводникам привести К-51 в порядок. Но подробный осмотр повреждений субмарины показал: полноценно отремонтировать ее можно только в условиях морского завода. Пришлось возвращаться с ней в Кронштадт…

За первую военную навигацию «Ермак» совершил 22 боевых выхода, сопроводил во льдах и на открытой воде около 80 кораблей и судов. Последним боевым заданием, выполненным «Ермаком» в начальный период войны, стала расстановка по диспозиции боевых кораблей на Неве – для обороны блокадного города…

С 10 января 1942 года ледоколу и самому пришлось встать на якорь: уголь ему начали выдавать по минимальной «стояночной» норме, только для того, чтобы сохранить тепло в отсеках и готовить обеды на камбузе.

Потом – в самую страшную блокадную зиму – и эта норма была урезана. Но только в мае 1942 года командир Отряда вооруженных ледоколов посетовал в донесении командованию, что топлива на ледоколах не хватает даже на то, чтобы сварить жидкий суп из глушенной бомбежками невской рыбешки и капустной хряпы. Экипажи и так голодали, а уж без горячей ухи… Потеря боеспособности неминуема!!!

Командование выделить уголь не могло –